С.С. ЮФИТ,
доктор химических наук

Если бы я был поэтом, а не специалистом по детскому питанию, я бы написал большую поэму – славословие грудному молоку. Я бы особо выделил: грудное молоко – это продолжение той связи, которая была у матери и ребенка до его рождения, до выхода его в наш прекрасный, но суровый мир. Я бы обязательно подчеркнул, что грудное вскармливание заменить ничем нельзя, без него ребенок хуже развивается, чаще болеет, больше плачет. Мать, не кормившая ребенка, становится раздражительной, и, увы, частота рака груди – этого бича современных женщин – у них выше.
Грудной ребенок каждые 20 секунд ищет лицо матери. Контакт глазами создает ему комфорт. Обнаружено также, что порошковое детское молоко, созданное по идеальной формуле материнского, не годится. В Индии – одни антитела, в Норвегии – другие. Природное материнское молоко индийской женщины дает ребенку иммунитет против холеры и дизентерии, а норвежской – против цинги и недостатка солнечных лучей.

Загрязнение грудного молока

Вопрос о загрязнении грудного молока горячо обсуждается на самых различных конференциях, совещаниях, симпозиумах и других собраниях ученых. «Зеленые» воюют за право знать, сколько диоксинов и других токсикантов находится в молоке. Причин этому две.

Первая, более простая для объяснения, заключается в том, что молоко образуется в контакте с кровью матери и в него переходят все загрязнения, которые накопились в ее организме. Это относится и к таким опасным веществам, как диоксины. Диоксины – это обобщенное название большой группы полихлорированных соединений ароматического ряда, а также полихлорированных бифенилов (ПХБ) – близких родственников диоксинов и полиароматических углеводородов (ПАУ) – сильнейших канцерогенов, содержащихся в выхлопных газах автомобилей и пестицидах. Все эти вещества хорошо растворяются в жире и плохо в воде (они липофильные, т.е. «любящие жир»). Белый цвет молока обусловлен рассеянием света на мельчайших капельках жира, из которого оно состоит. В эти капельки и переходят яды.

В организмах женщин, так же как и мужчин, и детей, накапливаются все загрязнения, которые выпадают на данной территории. Содержание загрязнений в грудном молоке – это биологический индикатор загрязнения местности и показатель влияния окружающей среды на здоровье человека.

Однако этот показатель отражает не только загрязнения, которые попадают в организм человека из воздуха и воды, а у детей – еще и из пыли и грязи, которые они тащат в рот. Главный источник поступления тех загрязнителей, которые мы рассматриваем – диоксинов, ПХБ и хлорсодержащих пестицидов, – это пища. Поступление диоксинов в организм на 70–90% связано с пищей, и к тому же не со всеми потребляемыми продуктами, а только с теми, где есть жиры. Масло, молоко и все молочные продукты, мясо и все мясные продукты, рыба и все рыбные продукты загрязнены диоксинами только в той степени, в какой в них содержится жир.

В растительной пище диоксинов очень мало. Растения плохо усваивают липофильные вещества, так как эти соединения могут попасть в растения только из водных растворов, в которых их практически нет. Анализы крови и тканей вегетарианцев, вообще не употребляющих животные продукты, показывают, что диоксинов они накапливают гораздо меньше, чем «всеядные» люди.

Таким образом, определять загрязнение местности по анализу грудного молока было бы не совсем корректно, т.к. его показатели зависят, главным образом, от состава пищевых продуктов, которые могут быть произведены в другом районе. Для обобщенной оценки загрязнения местности лучше подойдет коровье молоко, т.к. корова ограниченна в своем питании и ест траву в той местности, в которой живет. Однако теперь и коров начинают кормить искусственными комбикормами и прочими деликатесами, так что интерпретировать анализы коровьего молока приходится с осторожностью.

Анализ грудного молока позволяет оценить нагрузку на человека в данном регионе. Оказалось, и это было удивительно, что в молоке (и прочих продуктах выделения) кормящей матери гораздо больше диоксинов, чем она их потребляет. Исследования выявили таинственный источник избытка диоксинов – это сама мать.

Но протяжении всей жизни организм накапливает диоксины, главным образом, в жировых тканях. Однако как только у матери появляется молоко, начинается новый процесс: диоксины концентрируются в молочном жире. Исследования показали, что за время лактации мать может потерять 20–40% накопившихся до этого диоксинов. Примерно столько же накопившихся в ее организме диоксинов мать может потерять при вскармиливании каждого последующего ребенка.

Таким образом можно утверждать, что нагрузка диоксинами на других жителей, т.е. не кормящих женщин, будет на 20–30% ниже, чем рассчитанная по загрязнению грудного молока.

Проведенные исследования позволяют сравнивать загрязнения различных регионов (табл. 1). Так, содержание диоксинов, выраженное в токсических эквивалентах (ТЭ), в грудном молоке женщине в центре химической промышленности г. Дзержинске равно 30,35 пг ТЭ/г жира, а в г. Архангельске – 32,7 пг ТЭ/г жира. Не удивительно, что в маленьком северном городе Каргополе загрязнение молока существенно ниже – 15,1 пг ТЭ/г жира. Удивительно другое – у женщин в маленьком чистом, без всякой промышленности, городе Суздале грудное молоко содержит диоксинов почти столько же, сколько и в Дзержинске, – 28,61 пг ТЭ/г (1Пг = 10^–12 г).

Таблица 1

Загрязнение грудного молока в России
диоксинами и полихлорированными бифенилами (ПХБ)
в токсических эквивалентах
(пг ТЭ/г жира)

 Токсичность диоксинов

Основу молекулярной структуры диоксинов составляют два шестичленных углеродных кольца (бензольные кольца), которые связаны друг с другом атомом кислорода (дибензофуран) или двумя атомами кислорода (дибензодиоксин). Если в молекулах нет атомов хлора, то эти вещества токсичны так же, как, например, бензин. Но при замещении атомов водорода в кольцах на атомы хлора токсичность повышается, и самое токсичное из всех известных – 2,3,7,8-тетрахлордибензо-пара-диоксин, абсолютный чемпион среди ядов. Его название часто сокращают до 2378 -ТХДД, или просто ТХДД.

Монозамещенный (содержащий один атом хлора) диоксин может быть представлен двумя различными молекулами с различными свойствами. Введение одного атома хлора в молекулу фурана даст уже четыре разных вещества с одинаковой суммарной формулой, которые называют изомерами. Хлорзамещенный бифенил даст три изомера, введение четырех атомов хлора в молекулу диоксина – 22 изомера, но только один из них, тот самый 2378 -ТХДД, токсичен. Из 28 пентахлорзамещенных (ПнХДД) изомеров дибензофурана токсичны только два, и токсичность их различается в 10 раз.

Общий итог таков: имеется 75 различных членов семьи диоксинов, 135 фуранов и 209 полихлорированных бифенилов (ПХБ). Из них токсичны только 7 диоксинов, 10 фуранов и 11 ПХБ. Таким образом, группа под общим названием «диоксины» – это 419 различных соединений. Из них 28 чрезвычайно опасны, но их токсичность очень различается – от сверхтоксичного 2378-ТХДД до менее токсичных октахлордибензофурана или ПХБ.

К сожалению, в природе, в выбросах промышленных предприятий все они перемешаны в различных сочетаниях, что делает проблему их распознавания неимоверно трудной, особенно если учесть, в каких мизерных количествах они встречаются. Решить проблему анализа диоксинов можно с помощью метода хромато-масс-спектрометрии. В этом методе используются крайне дорогие приборы, что и определяет высокую цену анализов диоксинов.

После определения состава смеси диоксинов необходимо оценить их суммарную опасность. Для этой цели используют «фактор токсичности», рассчитываемый в соответствии с интернациональной шкалой I -ТЕF (Интернациональная шкала факторов Эквивалентной Токсичности). Фактор – это коэффициент, на который надо умножить концентрацию диоксина, чтобы получить эквивалентную токсичность, т.е. равную по токсичности концентрацию самого токсичного 2378 -ТХДД (I -ТЕF равен 1). Эту величину называют токсический эквивалент (ТЭ), или диоксиновый эквивалент (ДЭ), или эквивалент токсичности (ЭТ).

В таблице 2 приведены токсические эквиваленты для диоксинов, диоксиноподобных фуранов и ПХБ, обнаруженных в говядине производства США. Из приведенных данных следует, что фураны менее токсичны, чем диоксины, но их, как правило, намного больше, и порой главный вклад в общую токсичность загрязнений вносит малотоксичный ГПХДФ.

Таблица 2

Содержание диоксинов в говядине (США),
выраженное в токсических эквивалентах
(ТЭ, I-ТЕF)

Итак, в американской говядине обнаружено 4 диоксина и 2 фурана, при этом больше всего было ГкХДФ (гексахлордибензофурана). Сопоставление их токсичности с учетом факторов токсичности показывает, что главный вклад в токсичность мяса дает ПнХДФ (пентахлордибензофуран) и общая токсичность мяса равна примерно 1,5 нг/кг в пересчете на самый токсичный 2378 -ТХДД.

Интересно сопоставить эти данные с состоянием дел в России. При анализе мяса в Уфе было обнаружено, что оно загрязнено больше, чем американское: содержание диоксинов в уфимском мясе колебалось от 1,69 до 5,97 нг ТЭ/кг. Допустимое содержание диоксинов в мясе составляет 0,9 нг ТЭ/кг, т.е. как у нас, так и в Америке по этому параметру мясо к использованию непригодно.

Допустимая суточная доза диоксинов

Количество токсина, поступающего в организм в течение суток и не причиняющего видимого вреда, определяется так называемой допустимой суточной дозой (ДСД).

В США Управление по охране окружающей среды ввело в употребление «приемлемую суточную дозу» потребления диоксинов, которая равна 6,4 фг (фемтограмм) на 1 кг массы тела человека в сутки (1 фг = 10^–15 г). В России есть утвержденная Главным санитарным врачом норма: ДСД диоксинов равна 10 пг ТЭ на 1 кг массы тела человека, что более чем в 1000 раз превышает нормы, принятые в США и Европейском союзе.

Иными словами, для мужчин с массой тела 70 кг ДСД составит 700 пг ТЭ в сутки. Если он проживет 70 лет, то за всю жизнь он может «без видимого вреда» (по официальной терминологии) употребить 1 788 500 пг диоксинов, т.е. около 0,00002 г. Более высокая доза неминуемо приведет к заболеваниям. Этот расчет является фундаментальным, именно он должен использоваться во всех заключениях о вреде диоксинов, нормах выбросов и т. д.

В России допустимое загрязнение диоксинами воды составляет 20 пг/л, а жира – 50 пг/г. Так как человек не может выпить больше 2–3 л воды в день, то с нормальной водой его организм получит не более 60 пг диоксинов при допустимой дозе 700 пг. Но, например, с морской рыбой человек может получить диоксинов гораздо больше. Если принять, что рыба содержит 5% жира, то рассчитанная доза, содержащаяся в 0,5 кг продукта, будет равна 1250 пг, что почти в 2 раза превышает дневную норму.

Величина ДСД позволяет сравнивать токсичность различных веществ. Так, для кадмия и мышьяка ДСД составляет 0,001 мг/кг в день, т.е. диоксин (по нормам США) примерно в миллион раз токсичнее этих металлов.

Какое молоко пьют грудные младенцы

Если считать, что среднее содержание жиров в женском молоке составляет 3%, а средняя концентрация диоксинов в жире 20 пг/г, то можно рассчитать, сколько такого молока может выпить грудной младенец без вреда для себя. В 1 л молока содержится 30 г жира, т.е. 30ґ20 = 600 пг диоксинов. Пусть малыш весит 5 кг, тогда ДСД для него не должна превышать 5ґ10 = 50 пг в день. Значит, младенец может «без вреда» выпить всего 1/12 л, или около 80 мл молока в сутки.

Этот расчет вводит грудных младенцев в «группу риска», т.е. в группу людей, подвергающихся особой опасности поражения диоксинами. В эту группу входят также рыбаки и лица, употребляющие в пищу много рыбы, рабочие некоторых химических производств, ветераны войны во Вьетнаме и вьетнамские крестьяне, поля которых во время войны поливали «оранжевым реагентом», содержавшим диоксины, люди, пострадавшие от катастроф с выбросами диоксинов.

Как избавить детей от диоксиновой опасности, что делать матери, передающей яд ребенку? Можно посоветовать во время беременности перейти на вегетарианскую диету: исключить молоко, масло, жирное мясо и рыбу. Такая диета принята во время православных постов. Мясной белок достаточно полно замещается белком бобовых (гороха, фасоли, но главным образом сои) и орехами, много его есть и в хлебе. За девять месяцев беременности можно на 20% снизить уровень диоксинов в организме.

Трудности могут возникнуть после родов. Кормящей матери лучше всего исключить из своей диеты молоко – это позволит снизить содержание диоксинов в грудном молоке еще на 20%. Кстати, так поступают на далеких Гавайских островах: здесь существует обычай, прямо противоположный нашему, – как только мать начинает кормить ребенка, она полностью перестает пить коровье молоко. Но при безмолочной диете нужно специально вводить в рацион кальций.

Как снизить токсичность молока

Как попадают диоксины в окружающую среду? В большинстве стран мира главный источник диоксинов – мусоросжигательные заводы (МСЗ). Пока в России таких заводов мало, но местные власти испытывают давление, целью которого является получение заказов на строительство МСЗ, и при этом по устаревшим западным технологиям.

Опасно ли это? Вот результаты самых последних исследований, проведенных в Японии: выяснилось, что жилая зона, прилегающая к МСЗ, характеризуется высокими показателями смертности населения от рака. Изучение загрязнения диоксинами окрестностей заводов показало, что в зоне, радиусом до 1,1 км, доля умерших от рака в 1985–1995 гг. составила 42%, а в зоне радиусом от 1,1 до 2,0 км – 20%.

Тяжелые частицы, образующиеся при сжигании мусора и несущие диоксины, оседают в зоне, прилегающей к МСЗ. Однако более мелкие частицы могут разносить диоксины по всей стране. В Голландии диоксиновое загрязнение прослеживается на расстоянии 24 км от МСЗ.

Имеющиеся у нас МСЗ спроектированы и построены еще тогда, когда о диоксиновом загрязнении не знали. Так, содержание диоксинов в летучей золе Мурманского МСЗ составляет 2 нг/г, что на порядок выше, чем в выбросах западных МСЗ. К сожалению, и самих выбросов в Мурманске на порядок больше. Содержание диоксинов в грудном молоке мурманских матерей очень высокое – 27,5 пг ТЭ/г жира и во многом обусловлено выбросами Мурманского МСЗ. Если в Мурманске построят еще один завод, ситуация существенно ухудшится.

Диоксины – реальная и очень серьезная опасность для человека. В отчете Управления по охране окружающей среды США, самого подробного и фундаментального аналитического обзора всех работ по диоксинам, говорится следующее.

«Имеющиеся данные о воздействии диоксинов на животных в лабораториях и ограниченные данные о воздействии их на человека показывают, что широкий спектр биохимических и физиологических нарушений в функционировании клеток наблюдается при очень низких концентрациях этих веществ – в сотни и в тысячи раз более низких, чем любого из до сих пор изученных экологических токсикантов. Специальные исследования подтверждают связь диоксинов с серьезными изменениями здоровья, включая возникновение рака.»

В цитируемом отчете перечислены 19 заболеваний, вызываемых диоксиновым отравлением, и это далеко не полный список. Полным он быть не может, так же как и перечень заболеваний у больных СПИДом. В этом отношении правы журналисты, называющие диоксины «химическим СПИДом». Сильнее всего диоксины повреждают репродуктивные функции женского организма, и еще не родившиеся дети могут превращаться в уродов.

В таблице 3 приведены данные, полученные при обследовании населения Южного Вьетнама, где американские войска распыляли «оранжевый реагент», который содержал ничтожную примесь диоксинов. Провинция Бенче подверглась обработке «оранжевым реагентом», так же как и часть города Хошимин.

Таблица 3

Частота встречаемости аномалий беременности
в различных районах Вьетнама (%)

Для предотвращения диоксиновой опасности необходимо увеличить давление на правительственные органы России, с тем чтобы выполнялась уже принятая программа «Диоксин». От их решения зависит строительство новых МСЗ, работающих по экологически безопасным технологиям, а также разработка иных способов уничтожения, переработки и утилизации отходов. Для резкого ограничения деятельности западных фирм, которые предлагают нам дешевые и давно устаревшие проекты МСЗ, необходимо узаконить нормы выбросов, принятых в Европейском Союзе, – гораздо более жесткие, чем существующие в России.

Сопоставим данные о выбросах МСЗ в Нидерландах до и после принятия государственной «Директивы по сжиганию, 1989». По состоянию на 1990 г., т.е. на начало работ по перестройке заводов и очистных сооружений на них, выбросы диоксинов составили 611 г (в токсических эквивалентах (I-ТЕО) в год, или 79% от суммы всех выбросов диоксинов в стране. За 5 лет, прошедших после введения «Директивы…», четыре завода из 12 работающих были закрыты, а остальные переоборудованы. В результате в 1995 г. выбросы диоксинов при сжигании мусора уменьшились более чем на 99% и составили всего 4,1 г за год (на всю страну!), или 4–7% от суммарных выбросов диоксинов. Иными словами, МСЗ перестали быть главным источником диоксинов в Нидерландах.

Практические результаты такого резкого сокращения выбросов диоксинов впечатляют. По самым последним данным, ежедневное попадание диоксинов в организм человека с пищей снизилось с 127,3 пг ТЭ (около 2 пг/кг/день) в 1989 г. до 69,6 пг ТЭ (около 1 пг/кг/день) в 1996 г., т.е. почти в два раза. Соответственно уменьшилось и загрязнение молока кормящих матерей: дневное поступление диоксинов в организм ребенка снизилось со 163 пг/кг веса ребенка в 1989 г. до 68 пг/кг веса в 1996 г., т.е. в 2,4 раза.

Таким образом, на вопрос, как снизить загрязнение грудного молока, существует радикальный ответ: надо добиваться нулевого выброса диоксинов, как этого требуют «зеленые» на Западе, или хотя бы добиться такого снижения загрязнения, которое сделает его приемлемым. Это очень трудно, но, как видим, возможно.

Текст: Елена Есина ( член Общественного совета при Минприроды РФ, судебный эксперт по экологии)

Чтобы решить проблему с утилизацией мусора на Северо-Западе, в регионе собираются построить не менее пяти мусоросжигающих заводов (МСЗ). Будет ли это благом для человека и природы?

Проблема серьезна, риски высоки, чтобы, полагаясь на «компетентные» заверения, просто созерцать развитие событий и повторить ошибки стран Европы и Америки, которые уже давно попали в «ловушку МСЗ».

В год в России образуется более 60 миллионов тонн коммунальных отходов, состоящих из десятков миллионов органических соединений. В твердых коммунальных отходах (ТКО) и промышленных отходах заложена химическая энергия, которую нужно эффективно преобразовывать в синтез газа, получая водород для развития экологически безопасной водородной энергетики, а также метанол, топливо, продукты химического производства. Нужно брать из мусора полезное, а не сжигать его, загрязняя Землю!

Опыт других стран показывает: мусоросжигание — затратный дорогостоящий процесс с превращением органики во вредные выбросы, вредные шлаковые остатки (до 28 процентов их захоранивают на полигоне). А КПД преобразования тепловой энергии в электричество — низок. При этом заражение воды, воздуха и воды может быть в радиусе 25 и более километров.

Мусоросжигание — не новинка. Еще в 1930-е годы были применены печи для непрерывного слоевого сжигания ТКО при температуре 850-1000 градусов. Это позволяло утилизировать большие объемы. Со временем выяснилось: МСЗ могут являться источниками выбросов крайне токсичных веществ, в частности диоксинов. Наряду со стойкими органическими загрязнителями и тяжелыми металлами в составе выбросов образуются оксиды серы, оксиды азота, хлороводород, аммиак.

В странах ЕС, в Японии, США, Канаде в 1960-1990-е годы построили десятки заводов, в результате деятельности которых большие территории оказались зараженными различной химией. Когда в молоке кормящих матерей были обнаружены диоксины, борьба общества с бизнесом в связке с чиновниками сдвинулась в пользу экологии. Срочно, принудительно ввели раздельный сбор отходов для уменьшения выбросов при сжигании на МСЗ.

Были приняты подробные законодательные документы, направленные на уменьшение вреда, закрыты или реконструированы десятки МСЗ. В них стали жестко контролировать процессы сжигания, ввели новые дорогостоящие технологии очистки, что позволило значительно снизить выбросы к 2000 году.

В нашей стране проблему долго игнорировали. Исследования по диоксинам в СССР были под грифом «секретно». И сейчас мы учиться на чужих ошибках не хотим. Упомянутые технологии сжигания отходов у нас отнесены к передовым. О возможном заражении территорий молчат. Игнорируют и опыт Финляндии, Швеции, Японии по сбору, вывозу и утилизации отходов, где ответственность за отходы, сбор средств лежит на муниципалитетах, которые осуществляют контроль и направляют доход на развитие отрасли.

Население Германии, Англии, и других стран попробовало «на вкус» диоксины, теперь такое «блюдо» предлагают населению Северо-Запада. Главный аргумент поборников мусоросжигания: «Ведь в мире построено много МСЗ».

Восстановление ресурсного потенциала сырья — основа современной стратегии обращения с отходами. Муниципалитеты западных стран, организовавшие систему замкнутого цикла обращения с отходами, достигли положения, при котором от первоначального объема отходов для захоронения на полигонах остается всего несколько процентов мусора! Остальное с успехом используется для обеспечения ресурсами индустрии. Подобная стратегия должна быть принята и в России.

Экологические проблемы на федеральном уровне признаны наиболее актуальными.

По мнению экологов рост заболеваемости во многом корениться в состоянии окружающей среды Санкт-Петербурга.

Они указали на острую необходимость решения ряда ключевых проблем в сфере защиты окружающей среды и обеспечении экологической безопасности Санкт-Петербурга:

10 июля 1976 года, суббота. В Севезо было солнечно.

Был воскресный полдень.11 июля 1976 г. мэра Севезо Франческо Рокка посетили два технических специалиста ICMESA, они рассказали ему об аварии, произошедшей 10 июля на заводе.

Описание того, что произошло, было кратким, более техническим, чем что-либо еще.

Впервые прозвучала информация о трихлорфеноле, ТКФ.«Это основной промежуточный химический продукт», — сразу объяснил доктор Паолетти.

«Вы также можете найти его в бакалейной лавке, он также используется для гербицидов. И сам реактор, который его производит, взорвался. Неизвестно почему. Вчера утром в шесть часов прекратилась смена, и, как и каждую субботу, реактору дают остыть. Завтра производство ТКФ возобновилось бы регулярно, если бы не произошла эта неконтролируемая внутренняя реакция, которая медленно повышала температуру и давление, пока вскоре после полудня не произошла вспышка».

12 июля 1976 года руководство фабрики написало:

Ссылаясь на предыдущую информацию и интервью, а также на ваш сегодняшний визит, мы подтверждаем следующее:
Суббота, 10 июля, 76, ок. 12.40 на нашем заводе произошла авария.
Отметим, что завод был закрыт на обычный выходной день в субботу с присутствием только обслуживающего персонала и различных работ, которые не интересовали данное подразделение.
Причины аварии до сих пор выясняются и исследуются. Пока мы можем предположить, что динамика фактов произошла из-за необъяснимой экзотермической химической реакции в реакторе, оставшемся в стадии охлаждения. Реактор содержал следующие материалы: тетрахлорфенол, этиленгликоль и едкий натр, которые приводят к образованию сырого трихлорфенола.
По окончании нормального рабочего времени (в 06.00 субботы) реактор оставался неподвижным без перемешивания и нагрева, как обычно, с сырым продуктом.
Мы не знаем, что могло произойти до 12.40, когда предохранительный диск сломался, выпустив облако паров, которое, попав на растения внутри нашего завода, направилось на юго-восток, ведомое ветром и растворяющееся за короткое время. Не имея возможности оценить вещества, уносимые этими парами, и их точное действие, мы начали связываться с соседями, чтобы предотвратить потребление любых садовых продуктов, зная, что готовый продукт также используется в гербицидных веществах. На данный момент мы приостановили этот процесс, сосредоточив наши исследования на объяснении того, что произошло, чтобы избежать подобных случаев в будущем.

Технический директор Givaudan, доктор Самбет, получив известие об аварии 11 июля в 11.45, высказал предположение о возможности того, что TCDD имел место.
Научная достоверность утечки TCDD была подтверждена 14 июля анализами, проведенными в лаборатории Givaudan в Дюбендорфе (Цюрих) на материалах, взятых из окружающей среды. Даже после подтверждения первоначальных подозрений, руководители ICMESA и Givaudan не сообщили властям Италии об этом обстоятельстве.

Только 19 июля 1976, ICMESA и Givaudan решили признать серьезность ситуации, и официально заявили о наличии диоксина среди других высокотоксичных веществ.

Посде этого только 21 июля 1976 года директор провинциальной лаборатории гигиены и профилактики Кавалларо и санитарный врач Севезо, Гетти, из лабораторий Givaudan в Дюбендорфе подтвердили мэру Севезо присутствие диоксина в токсичном облаке, выпущенном 10 июля.
В «дни молчания», то есть за пять дней, прошедших между выпуском облака и первыми мерами, принятыми мэрами Севезо и Меды, динамика аварии была очерчена с большей точностью.

Карабинеры Меды фактически, в рамках деятельности судебной полиции, подтвердили, что облако образовалось из-за разрыва предохранительного диска реактора «А 101» и из-за произошедшей экзотермической химической реакции.

Разрыв диска вызвал резкий выброс частиц паров гликоля и различных частиц через вентиляционную трубку.
Диффузия частиц происходила в основном в первые моменты, и в целом за три фазы аварии вышло около 400 кг реакционных и реактивных продуктов.

Ядовитое облако включало, среди прочего, трихлорфенол, каустическую соду и 3,5% диоксина, что равняется 14 кг.

Выхлоп уносился ветром, который нес его с собой в южном, юго-восточном направлении.

Как отметили метеорологические станции Карате-Брианца и Комо, когда произошла авария, ветер дул со скоростью около 5 м / с.
Еще 18 июля, когда мэр Меды приказал закрыть фабрику в качестве меры предосторожности, руководство попыталось заверить власти в неопасности проведения работ.

15 июля 1976 года, четверг. Первые меры.

После первых проверок, проведенных 12 июля, во время которых альтернативный санитарный врач не обнаружил никакого вреда для людей, а только гибель растений, пораженных облаком, 15 июля Уберти установил многочисленные случаи отравления и рекомендовал властям срочно принять «незамедлительные меры по охране здоровья населения».

Мэры двух муниципалитетов должны были:

1. Обозначить местность столбами со следующим текстом: “Муниципалитеты Севезо и Меда. Осторожно. Зона заражена токсичными веществами. Запрещено касаться или глотать фрукты и овощи, избегая контакта с растительностью, землей и травами в целом».
2. Сообщить населению с помощью плаката, чтобы они не прикасались к овощам, земле, траве или животным на определенной территории и строго соблюдали гигиену рук и одежды, используя воду как лучшее моющее средство.

В ожидании дальнейших сообщений «из лабораторий компании ICMESA» о том, как действовать, и о любых правилах профилактики, которые должны быть предписаны, альтернативный санитарный врач оставил за собой право отдать приказ об эвакуации из пораженной зоны.
В тот же день сообщения Уберти мэры Севезо и Меды объявили район Сан-Пьетро, прилегающий к ICMESA, зараженным токсичными веществами и, признав указания врача, запретили населению прикасаться к овощам, земле, траве. и животных на ограниченной территории и требуя строгой гигиены рук и одежды.

17 июля 1976 года, суббота. После «недели молчания» инцидент стал новостью.

Тем временем новости о выпуске токсичного облака становились достоянием общественности. Фактически, мэр 15 июля позаботился проинформировать корреспондента «Il Giorno» Марио Галимберти, а 17 июля миланская газета опубликовала статью на странице хроники провинции.

В тот же день в Corriere della Sera появилась небольшая заметка, в которой сообщались первые подробности аварии.
После закрытия ICMESA, которое произошло 18 июля, на следующий день мэр Меды приказал закрыть компанию CRC-Encol, расположенную рядом с химическим заводом, в качестве меры предосторожности, в то время как мэр Севезо приказал населению не употреблять продукты животного происхождения, поступающие из загрязненной зоны или в любом подозрительном случае.
22 июля, когда ситуация ухудшилась в связи с прогрессирующим установлением патологических явлений и интенсивной гибелью животных, начался учет животных на загрязненной территории. Также было решено отправить в лагерь 80 детей, и в Севезо была открыта амбулаторная клиника с персоналом дерматологической клиники Миланского университета.

Следующий день также был посвящен организации структур здравоохранения по проверке и контролю ситуации с возложением контроля над патологиями растительности для определения границ загрязненной территории.

Областному ветеринарному врачу поручили проведение тестирования мертвых животных.

Первые данные.

Наконец, 23 июля, после встречи в Лугано, на основе последних результатов анализа загрязнения территории, а также с учетом отчетов, касающихся других инцидентов, которые ранее произошли в Англии и Германии, руководители ICMESA и глава исследовательских лабораторий Givaudan, представили свои выводы и рекомендации медицинскому работнику, в которых они подчеркнули следующее:

1. Количество загрязнений, которым подверглись популяции Меда и Севезо, оказалось ниже, чем отравления, которые произошли в других случаях.
2. Клинические симптомы, о которых мы знаем у людей, госпитализированных в Нигуарда и Мариано Коменсе, точно соответствуют умеренным эффектам по сравнению с клиническими симптомами, наблюдаемыми в других упомянутых случаях.
3. Напоминаем, что программа анализа была запущена сразу после аварии и показала в непосредственной близости от места аварии определенное загрязнение. Однако, учитывая сложность процедуры анализа, между взятием образцов и получением результатов прошло довольно много времени.
4. Информация, которую мы смогли получить о развитии и расследовании предыдущих инцидентов такого рода, также указывает на то, что прямой контакт токсичного вещества с кожей может быть опасным.

После представления своих выводов «с намерением избежать всех возможностей контакта», которые все еще могут существовать в этом районе, и для того, чтобы «разрешить выполнение программ дезактивации», ICMESA предложила принять меры предосторожности, которые предусматривали «Временную эвакуацию пострадавшего района…» до тех пор, пока дальнейшие исследования не позволят «без каких-либо разумных сомнений вернуться в дома». Жители района, подлежащего эвакуации, также должны были избегать «ношения всех личных вещей, особенно одежды», от которых предполагалась «возможность заражения».
Опять же, согласно ICMESA, власти должны, с одной стороны, обеспечить строгий контроль, чтобы никакие растительные продукты не потреблялись «людьми и домашними животными», а с другой — «поддерживать программу медицинского наблюдения за госпитализированными людьми» и «принять программу медицинского контроля населения», которое могло контактировать с зоной заражения, даже если бы не было никаких видимых симптомов.

26 июля 1976 года, понедельник. Первая эвакуация. Создание «Зоны А».

Только в пятницу, 24 июля, через четырнадцать дней после выброса токсичного облака, перекрестная проверка анализов, проведенных итальянскими медицинскими учреждениями, с анализами лабораторий Givaudan подтвердила значительное присутствие TCDD в области, наиболее пострадавшей от токсичного облака.

Территория была расширена, начиная с завода, в южном направлении на площадь около 15 гектаров и глубину около 750 метров. Кроме того, было решено эвакуировать население, огородить территорию и запретить доступ. Так родилась «Зона А».
Постановлениями № 48 и № 6 от 24 июля мэры Севезо и Меды предписали к следующему понедельнику, 26 июля, эвакуацию из загрязненного района с последующим переселением соответствующих семей на период, необходимый для выполнения всех необходимых операций. Рокка и Мальграти также запретили выносить любые инструменты из домов и приносить с собой домашних птиц, которых будут кормить сотрудники ветеринарных служб.
В воскресенье, 25 июля, был выпущен длинный пресс-релиз муниципалитетов Севезо и Меда:

“Уважаемые граждане, в результате взрыва на ICMESA образовалось и распространилось в воздухе опасное вещество под названием ТЕТРАХЛОРДИБЕНЗОДИОКСИН. Особенно пострадал участок между улицами Виа Чертоза и Виньяццола (МЕДА) — С. Порта — Де Амицис — Фогаццаро — Т. Гросси (СЕВЕСО). Для этого, не создавая опасности для здоровья проживающего там населения, необходимо временно эвакуировать дома, фабрики и поля. Продолжительность этой меры, которая будет реализована в понедельник 26 июля, будет строго ограничена периодом, необходимым для рекультивации. Муниципалитет в сотрудничестве с провинцией, регионом и штатом организовал ряд услуг, включая бесплатное размещение в отеле. Дети до 14 лет могут провести отпуск в институте КАННОББИО на озере Маджоре… Вы можете в любое время связаться с муниципалитетом, где до сих пор, в воскресенье 25 ИЮЛЯ, до 18:00, работает специальная служба. Муниципальная администрация распорядилась выплатить каждому главе семьи сумму в размере 100 000 фунтов стерлингов и 50 000 фунтов стерлингов за каждого члена семьи, находящегося на иждивении. Территория будет огорожена и будет находиться под контролем органов здравоохранения, и немедленно начнутся работы по рекультивации. Наблюдение для избежания краж будет осуществлять полиция. Из этой же зоны нельзя выносить предметы из дома, различную посуду и т. д. Также в этом районе необходимо оставить сельскохозяйственных животных, собак и т. д., которых будут кормить государственные ветеринарные службы. Каждый житель этого района должен немедленно пройти медицинское обследование, обратившись в поликлинику, открытую специально при средних школах на улице Виа А. Де Гаспери в Севезо. Если вы уезжаете из дома в поездку или на отдых, сначала обратитесь в клинику для обследования и получения необходимой медицинской информации.”

Эвакуация продлена.

В понедельник, 26 июля, 213 человек (176 из Севезо и 37 из Меды) были вывезены двумя муниципалитетами при содействии полиции и размещены в отеле «Леонардо да Винчи» в Милане-Бруццано. «Corriere della Sera» писала:

“Двести человек со вчерашнего утра находятся за колючей проволокой, протянутой вокруг района Сан-Пьетро солдатами. Военная автоколонна прибыла к ратуше Севезо в половине девятого утра. Под руководством технических специалистов муниципалитета солдаты достигли того, что обозначено на картах как “Зона A”, площадью 15 га, которая, как представляется, является наиболее загрязненной. Под проливным дождем мужчины начали выкладывать двойные заборы из колючей проволоки, выставили лошадей, чтобы перекрыть подъездные пути к району, вбили столбы забора в землю.”

На следующий день муниципалитет Севезо был вынужден из-за «обострения ситуации» обеспечить эвакуацию еще 19 человек, в том числе 3 детей, которые были немедленно отправлены в медико-психолого-педагогическую колонию Канноббио. Тем временем была запланирована эвакуация 114 других семей, численностью 398 человек, из которых 86 — дети. Результаты дальнейших лабораторных исследований фактически посоветовали региональным органам здравоохранения расширить “Зону А”, глубина которой была доведена до 1600 метров.
В последующие дни анализ привел ко второму расширению “Зоны А” с увеличением глубины до 2200 метров. Это расширение также повлекло за собой решение продолжить эвакуацию. Было выселено 736 человек (676 из Севезо и 60 из Меды), всего 204 семьи, а эвакуированная и огороженная территория занимала территорию в 108 гектаров с застройкой. Периметр составил 6 километров. Ферма, 37 ремесленных предприятий, 10 коммерческих предприятий и 3 отраслевых предприятий были вынуждены приостановить свою деятельность, в общей сложности 252 работника.
Начальная численность животных, которые умерли, были убиты или использованы для экспериментов, составила 2953 особи. Гибель животных была непрерывной и касалась не только домашних животных. На полях также были найдены мертвые тушки фазанов, перепелова, чижей, щеглов, ласточек и воробьев. Воспоминание Анджело К., который жил в этом районе:

«Я больше не видел ласточек, а когда ласточек больше не видишь, это плохо, так как что-то действительно произошло, и когда распространился диоксин, ласточек больше не видели, они все исчезли».

Бригадир зоополиции Милана заявил, что среди домашних животных собаки и кошки погибали наиболее впечатляюще: либо они медленно умирали и медленно теряли силу, либо, казалось, сходили с ума. Кошки все время мяукали, собаки становились агрессивными, нервными.

Установка границ.

В последующие дни «официальное» картирование области приняло окончательную форму с указанием области с более низким уровнем загрязнения (“Зона B”), которая также затронула муниципалитеты Чезано-Мадерно и Дезио на площади 269, 4 га с застройкой, размер периметра 16,5 км и третья территория (“Зона R” или «ди Респетто»), не загрязненная или загрязненная со значениями ниже 5 мкг / м², затронуло площадь 1430 га с застройкой, размер периметра 26 километров.
Картирование территории было впервые составлено 10 августа государственной научно-технической комиссией и окончательно утверждено Региональным советом Ломбардии 7 октября 1976 года.
В августе мэры Севезо и Меды выпустили новую серию предписаний для жителей зон «А» (эвакуированные), «Б» и «ди Респетто».
В частности, мэр Севезо 24 августа, ограничивая доступ в зону «A» «исключительно с разрешением», запретил любые работы для зоны «B», которые вызвали «перемещение почвы и поднятие пыли», а также любые манипуляции с материалами, которые в момент аварии лежали на открытом воздухе. Скорость транспортных средств по грунтовым дорогам не должна превышать 30 км/ч, запрещалось «выращивать или собирать корм, траву, цветы, фрукты, овощи, овощи, а также разводить животных» и «производить все зоотехнические продукты животного происхождения (молоко, яйца, мед и др.) ». Наконец, в зоне «B» запрещена любая кустарная и промышленная деятельность.
В дополнение к провозглашенным запретам, мэр призвал население зоны «B» внимательно соблюдать ряд указаний, таких как «немедленно и в течение длительного времени мыть руки», если вы прикасались к предположительно загрязненным предметам, и «в любом случае часто мыть их в течение дня, чтобы устранить любое возможное наличие следов токсичного вещества, хоть и в небольших количествах». Затем было рекомендовано частое и тщательное очищение всего тела (ванна или душ каждый день) с использованием мыла. Также не поощрялось пребывание на солнце в течение длительного времени, а употребление в пищу любой животной или растительной пищи из загрязненных территорий было определено как «очень опасное». Наконец, было рекомендовано, чтобы «все люди, подверженные риску заражения» воздерживались от деторождения в течение периода времени, который «в качестве меры предосторожности» можно было обозначить как шесть месяцев. Фактически, «даже если это еще не было исследовано на людях», нельзя было исключить появление пороков развития у детей, зачатых людьми, подвергшимися воздействию диоксинов.

Чтобы сделать всю необходимую информацию доступной для заинтересованных лиц, мэр напомнил о наличии семейной поликлиники, открытой в Севезо каждый день с понедельника по пятницу в средней школе.
Для жителей зоны «R» постановлением от 24 августа Рокка подтвердил положения предыдущего 18 августа, а именно обязанность населения усилить правила личной гигиены, запрет на потребление и продажу фруктов и овощей, произведенных в зоне «R», и обязательство убить всех животных на фермах с последующим запретом на их разведение. В постановлении мэр позаботился указать, что полоса безопасности была введена только для усиления санитарных мер. Проведенные тесты не выявили «присутствия диоксина», поэтому указанные нормы предназначались только в качестве меры предосторожности и приводились в интересах граждан.

Следующие месяцы.

11 октября 1976 года группа лиц, эвакуированных из зоны «А», мирно вновь переместилась на часть загрязненной территории и временно заблокировала шоссе Милан-Меда. Демонстранты потребовали от властей немедленно вернуть территорию, как можно скорее вернуться в свои дома и открыть улицу Корсо Изонцо для движения транспорта, чтобы обеспечить прямое сообщение с центром Севезо. После изнурительных переговоров, только поздно вечером, демонстранты решили покинуть загрязненную зону, продолжая выставлять требования властям.
Другой причиной конфликта между региональным органом власти и населением Севезо была та, что из различных вариантов проведения рекультивации территории был выбран вариант строительства печи для сжигания диоксина. В конце августа регион обратился к муниципалитету Севезо с просьбой высказать мнение о местонахождении в районе Севезо мусоросжигательного завода, который займет площадь 36 000 м². Городской совет, при единственном воздержавшемся, решил разместить печь на территории к северу от кладбища.
Это решение было оспорено населением так сильно, что 14 ноября городской совет Севезо решил отменить свое постановление от 29 августа и потребовать от региона Ломбардия и провинции Милан приостановить действие контракта на строительство печи мусоросжигательного завода и принять предложение «Гражданского координационного комитета» по восстановлению. Последний предложил метод контролируемого сброса, то есть решить проблему путем размещения загрязненного материала в железобетонных кессонах, антисейсмических и полностью или частично заделанных в землю, засыпанных землей и засаженных зеленью. По предложению комитета кессоны должны были быть размещены на площадке ICMESA.

Все это способствовало обострению того чувства недоверия к региональным властям, которое возникло уже в первые дни после аварии и заставило региональный орган власти «успокоить» жителей Севезо, общаясь с ними. В ноябре на стенах города появился плакат, подписанный Гольфари, президентом Регионального совета Ломбардии, который заканчивался следующим образом:

“Граждане Севезо! Чтобы избежать путаницы в новостях, мы будем периодически информировать вас с помощью плакатов. Региональный совет, по сути, единственный орган, который может сказать вам, как обстоят дела на самом деле. Хотя мы рассчитываем на ваше чувство ответственности, вы всегда можете рассчитывать на нашу приверженность общим интересам и нашу солидарность.”

В декабре 1976 года протест населения против инертности региональных властей и властей провинции был возобновленна новом учаске шоссе Милан-Меда. Причины протеста были те же, что и на предыдущей демонстрации в октябре и сосредоточены против установки печи для сжигания отходов и в пользу открытия улицы Corso Isonzo.
Этот очередной протест граждан Севезо привел к очень жесткой позиции Гольфари, который заявил «Corriere della Sera»:

“В этом диоксиновом деле до сих пор мы искали консенсус, пытаясь поощрять участие граждан, даже слишком. Но теперь нам нужно принимать окончательные решения с согласия населения или без него. Вся эта история теперь отравлена идеологией, а идеология не имеет ничего общего с диоксином. Теперь достаточно: программы определены, и я больше не собираюсь их сворачивать. Я добьюсь того, чтобы рекультивация была проведена, даже если я прибегну к силе государства.”

Далее Гольфари отметил, что названия ICMESA и Givaudan исчезли с плакатов протеста жителей Севезо, и появился только регион “со странными совпадениями, такими как, например, покупка зараженных домов, которой занималась непосредственно Givaudan. с профсоюзными юристами”.

Также он обвинил обе структуры в нечистой игре с использованием заинтересованности граждан.

1977 г. Недоверие возрастает.

17 января 1977 г. в области Ломбардия был принят закон No. 2, который, в соответствии с положениями декрет-закона от августа 1976 г., определил программы оперативного вмешательства, которые должны быть представлены на утверждение Регионального совета, и ввел упрощенные процедуры в отношении городского планирования, бухгалтерского учета, найма персонала и контроля за действиями.

Каждая оперативная программа должна была определять конкретные цели, которые должны быть достигнуты, компетенцию различных органов в отношении мероприятий, которые должны проводиться в рамках самой оператив ной программы, сроки реализации каждого мероприятия и размер сумм, выделяемых на отдельные мероприятия.
В то время как региональная структура также выстраивалась на законодательном уровне, в первые месяцы 1977 года властям пришлось столкнуться с проблемой незаконного проникновения на загрязненную территорию перемещенных лиц, что повторялось уже много месяцев. Фактически, с сентября 1976 года по февраль 1977 года органы, ответственные за контроль зоны «А», неоднократно сообщали о присутствии посторонних лиц. В отчете муниципальной полиции Севезо от 1 октября 1976 г. отмечалось, что:

“Г-жа О. Лина была полна решимости гладить в своем доме, утверждая, что жила днем и ночью в течение нескольких дней, таким образом, не выполнив приказ мэра Севезо от 30.07.76 г. 51 со ссылкой на известное токсическое событие. После бесчисленных приглашений ее уговорили покинуть дом, не используя оставленные в нем вещи, по крайней мере личные вещи, поскольку во время проверки О. не была защищена какой-либо подходящей антитоксичной одеждой и без обычного разрешения, которое требуется и выдается компетентными органами.[…]
Также следует отметить, что несколько домов открыты, и предполагается, что они днем и ночью заняты одними и теми же владельцами.”

Незаконное проникновение в зону «А» также не контролировалось государством, «заборы из колючей проволоки были в значительной степени порваны или даже отсутствовали».

Чтобы предотвратить это явление, 15 февраля 1977 года префект возложил на армию внешнее наблюдение за наиболее загрязненным районом. Задача была возложена на командование 3-го армейского корпуса, которое вместе с карабинерами взяло на себя полную ответственность и руководство наблюдением за территорией.

Это решение было принято по просьбе Гольфари, «считавшему абсолютной необходимостью запретить любой незаконный въезд в вышеупомянутую зону людей и транспортных средств», которые могли бы «распространить вредное воздействие токсичных материалов за пределы страны».
Возвращение армии в Севезо и Меду для наблюдения за загрязненной зоной способствовало увеличению напряженности, которая и без того была высока в этом районе из-за тупиковой ситуации с рекультивационными работами, роста случаев заболевания хлоракне у мальчиков и девочек, выявления наличия диоксина в школах.

Как писала «Corriere della Sera» 11 февраля 1977 года:

“По официальным данным, с первых посещений некоторых начальных школ, более двухсот детей страдают хлоракне. Три тысячи семьсот пятьдесят кубометров зараженного и гниющего органического материала ожидают сжигания в мусоросжигательной печи, которая все еще находится в стадии намерений. Армия крыс, привлеченная брошенными продуктами, огромный страх и дезориентация населения, пораженного болезнями. Это итоги, которые необходимо подвести ровно через семь месяцев после аварии в Севезо. Разногласия, многочисленные разноречивые намерения, проекты, о которых слишком часто объявляют и еще не реализованы, остаются не решенными.”

Даже мэр Севезо Франческо Рокка указал на сложность момента:

“Семь месяцев прожили в тоске, в страхе, с напряжением нервов, которые держат тебя, и это, конечно, худший момент. Что мне теперь делать? Уезжать? Мне это кажется дезертирством. Но иногда искушение бывает сильным. Люди в смятении. Есть паника там, где раньше было спокойствие. Также есть гнев. Большое, очень большое недоверие к институтам власти.”

Через несколько дней после 17 февраля 1977 года, в длинном интервью Джампаоло Панса для «Corriere della Sera», Рокка повторил все свои трудности в управлении таким сложным делом, когда различные «акторы» на поле пытались «защищаться». Их аргументы в том, что сила их влияния, как у Роше, который был «мощной силой», все еще действующей в Севезо. Рокка подозревал, даже не имея доказательств, что тенденция к минимизации и искажению информации о воздействии диоксина исходила от Givaudan.

Мэр Севезо также ответил о поведении учреждений власти, указав, что они были состоят тоже из людей и месяцами подвергались «ужасному стрессу». Рокка, однако, признал стабильность работы институтов власти.

Нам нужно навести порядок: рождается Особый офис для Севезо.

2 июня 1977 года Региональный совет утвердил 5 операционных программ по рекультивации территории. Операционная программа № 1 была связана с исследованиями и контролем загрязнения почвы, воды и растительности, а также с мероприятиями по дезактивации и рекультивации земель и зданий, «также для предотвращения распространения загрязнения». Программа №2 касалась исследований, контроля здравоохранения и защиты общественного здоровья в пострадавшей зоне. Она также включала исследования, контроль и вмешательства в области медико-ветеринарной профилактики и ветеринарной помощи. Программа №3 имела дело с социальной и школьной помощью, включая «обеспечение жильем перемещенного населения». Программа №4 включала восстановление или реконструкцию гражданских структур и невосстановимых жилищных построек, а также «выполнение работ, необходимых для восстановления жизненных условий, подходящих для конкретной ситуации в пострадавшем районе и продуктивности соответствующих сельскохозяйственных земель». В этой связи следует добавить, что до февраля предыдущего года президент регионального совета обязался немедленно начать процедуры демонтажа и строительства новых домов, которые должны были быть готовы не позднее 30 июня 1979 года. Гольфари отметил. кроме того, что расходы, связанные со строительством новых домов, будут полностью отнесены на счет компании Roche-Givaudan. Наконец, программа №5 заключалась в координации действий на пользу предприятий, одиночных или связанных, сельскохозяйственных, ремесленных, туристических и гостиничных, промышленных и коммерческих, которым был нанесен ущерб «в результате загрязнения токсичными веществами». Наряду с утверждением 5 операционных программ, Региональный совет также определил относительные прогнозы расходов, которые составили в общей сложности 121 635 866 606 лир.

Управление и реализация программ были делегированы Специальному офису, который немедленно был передан юристу Антонио Спаллино, который в качестве специального представителя имел все полномочия, которые «в силу действующих законов» принадлежали «президенту регионального совета или исполнительной власти для реализации операционных программ». Спаллино, христианский демократ, мэр Комо в течение семи лет, был выбран, как объяснил Гольфари, именно потому, что он был мэром города, то есть имел опыт общения с людьми. «Выбор префекта, добавил Гольфари, или даже менеджера на должность уполномоченного, мог бы стать концом той политики консенсуса, которой мы всегда придерживались при рекультивации земель в Севезо». В 1979 году адвоката Спаллино сменил сенатор Луиджи Ноэ.
На государственном уровне 16 июня 1977 года парламент одобрил создание парламентской комиссии по расследованию утечки токсичных веществ из ICMESA, задачей которой было выяснение деятельности завода в Меде, административных обязанностей, связанных с промышленным поселением и последствия аварии для здоровья граждан, окружающей среды, территории и экономики района. Комиссия, состоящая из 15 депутатов и 15 сенаторов, также должна была указать меры, которые необходимо принять, «чтобы выяснить ущерб гражданам, пострадавшим в результате аварии 10 июля 1976 года, и получить компенсацию от виновных». Кроме того, в мае 1977 года Рокка и Мальграти продлили запрет на выращивание, разведение и потребление сельскохозяйственных и животноводческих продуктов в зонах «B» и «Respetto».

Хозяйственные операции.

25 марта 1980 года, после переговоров, начатых Гольфари и продолжавшихся более года, заместитель министра внутренних дел Бруно Кесслер и новый президент регионального совета Гуццетти объявили, что они достигли соглашения с Givaudan, чтобы компания из Вернье-Женева взяла на себя бремя выплаты 103 миллиардов 634 миллиона лир за «катастрофу в Севезо». Кесслер говорил про «испытании на смелость», иллюстрирующем значение инициативы, в то время как Гуццетти добавил, что на практике удалось избежать «многолетнего спора» и получить «компенсацию, практически равную оценке ущерба». Юристы Антонини и Палмиери, напомнили, что это был первый случай, когда транснациональная корпорация была привлечена к оплате ущерба, причиненного «дочерней компанией». Сделка, в частности, предусматривала возмещение 7,5 млрд государству и 40,5 млрд региону расходов на рекультивацию, понесенных в разные годы, в то время как 47 миллиардов были начислены Givaudan непосредственно на программы рекультивации, а 23 — на эксперементальные программы рекультивации. Гуццетти также заявил, что «для извлечения уроков из катастрофы и ее последствий», было решено создать Фонд экологических исследований, в создание которого Givaudan внесла взнос в размере полумиллиарда долларов. Givaudan также обязалась передать будущему Фонду недвижимость, приобретенную (или которую он собирался приобрести) в зоне «А». Сделка исключала непредвиденные убытки, которые возникли впоследствии, и убытки, понесенные частными лицами, которые швейцарская транснациональная компания продолжала ликвидировать через свой офис в Милане.

Гуццетти отрицал, что регион должен был продать что-либо Givaudan, даже если убытки, рассчитанные региональным органом, составили 119 миллиардов, потому что, например, фабрики, приобретенные для поддержания работы компаний, после восстановления Севезо все еще оставались частью активов юридических лиц.

«Таким образом, — заключил Гуззетти, — мы хотели положить конец одному из величайших экологических бедствий на земле и послать послание надежды из Севезо, чтобы в будущем человек мог лучше контролировать научные достижения».

Урегулирование, очевидно, отменило судебное разбирательство, возбужденное Регионом против химической промышленности Меды, которое было связано с уголовным делом, возбужденным прокуратурой Монцы после катастрофы.

В ответ на критику, согласно которой соглашение каким-то образом будет благоприятствовать Givaudan, позволив избежать судебного разбирательства, юристы региона подчеркнули, что если бы судебная процедура была отложена, что то по прошествии многих лет разговоров о компенсации власти с большим трудом получили бы103 млрд.
На следующий день в ходе дебатов по сделке, состоявшихся в Региональном совете, Гузетти напомнил, что впервые было получено существенное признание ответственности и что в контексте продолжающегося судебного разбирательства с подписанием сделки, Givaudan признал свою ответственность, взяв на себя бремя покрытия ущерба, причиненного ICMESA, чей акционерный капитал в один миллиард был совершенно недостаточен по сравнению с размером причиненного ущерба.
30 декабря 1981 года мэр Севезо Джузеппе Кассина, столкнувшись с аргументами, представленными в суде Базеля Хоффманом-Ла Рошем, в которых подчеркивалось нежелание муниципалитета Севезо урегулировать споры, ответил швейцарской многонациональной компании:

«Фундаментальный момент, в котором мы заинтересованы, заключается в следующем: мы готовы сейчас и всегда были полностью готовы достичь договоренностей об урегулировании, естественно, при необходимых контактах с вами. В этом отношении все наши усилия до сих пор остаются безуспешными.[…] Мы еще раз повторяем нашу предыдущую и текущую готовность установить с вами необходимые контакты для совершения сделки».

9 февраля 1982 года Хоффман-Ла Рош, следуя ноте Кассина от 30 декабря 1981 года, подтвердил свою готовность достичь соглашения:

«С другой стороны, как видно из переписки, которой обменивались наши юристы, и из записок, поданных в суды, с самого начала спора мы никогда не отказывались от переговоров, однозначно отвергая любую ответственность нашей компании в отношении последствий «Инцидента, произошедшего 10 июля 1976 года».

10 сентября городской совет Севезо утвердил протокол о взаимопонимании, по которому Givaudan, «оспаривая свою законность и ответственность», обязалась выплатить сумму в 15 000 000 швейцарских франков, из которых 1 500 000 швейцарских франков на возмещение судебных и юридических расходов.
Что касается других субъектов, вовлеченных в дело, муниципалитет Севезо после завершения урегулирования обеспечил отказ от любых дальнейших запросов и действий, как в уголовном, так и в гражданском судопроизводстве, за исключением запросов о возмещении ущерба в будущем, которые в то время не могли быть предсказаны. Однако необходимо было продемонстрировать причинно-следственную связь с событием.
В своем выступлении мэр Кассина подчеркнул важность решения, которое собирался принять городской совет, потому что это решение могло бы иметь «свое историческое значение», поскольку оно возникло в результате события, в результате которого население Севезо и территория поражения находились в центре мирового внимания, хотя почти всегда с отрицательными характеристиками». После краткой истории событий, произошедших с 10 июля 1976 г., Кассина подчеркнул, что нельзя игнорировать «серьезную ответственность», которая была «причиной тех ситуаций», которые не могли освободить Совет от «выражения решительного осуждения методов управления этими заводами и производственных потребностей», в этом деле не было «должным образом учтено обеспечение безопасности как наемных работников, так и окружающих жителей». Остается надежда, продолжал Кассина, «что перед лицом человеческих трагедий, подобных той, что уже пережита», можно «обрести новую иерархию ценностей», которая поставит людей на первое место “прежде всего человека, а не выгоду, КПД, мощность”.
Три дня спустя, 13 сентября, мэр Севезо и председатель совета директоров Givaudan Жан Жак де Пюри подписали сделку в Лозанне.
Таким образом, в течение трех лет компания Roche через Givaudan закрыла споры, возникшие со всеми итальянскими властями, затронутыми выпуском токсичного облака, и в то же время через свой офис в Милане закрыла более 7000 платежей, произведенных напрямую частным лицам, при этом общая сумма оплаты, которую несет транснациональная корпорация Базеля, составляет более 200 миллиардов лир.

1983. Рождение Bosco delle Querce (Дубовый лес).

2 июня 1977 года Региональный совет Ломбардии утвердил 5 программ вмешательства для восстановления загрязненной территории. Строительство было поручено Специальному управлению Севезо. Отказавшись от идеи строительства мусоросжигательного завода для удаления загрязненного материала, между 1981 и 1984 годами были построены два водонепроницаемых резервуара для хранения загрязненного материала. Емкость резервуара Севезо составляет 200 000 м³, а вместимость резервуара Меды — 80 000 м³.

Для безопасности загрязненного материала была принята система из четырех последовательных барьеров, которые отделяют загрязнитель от внешней среды.

Резервуары оснащены рядом контрольно-измерительных приборов, которые проверяют наличие утечек, гарантируя защиту места. Значительная часть загрязненного материала представлена поверхностным грунтом, который был удален со всей территории зоны «А» на глубину 46 сантиметров. Внутри резервуара Севезо находятся остатки домов, личные вещи, животные, которые умерли или были впоследствии убиты в результате аварии (более 80 000 животных погибли или были убиты), а также часть оборудования, используемого для рекультивации. Земля, которая сегодня составляет поверхностный слой леса, привезена из других областей Ломбардии.
В 1983 году было решено спроектировать будущий парк Bosco delle Querce (Дубовый лес) на территории бывшей зоны «A». Экологические и лесохозяйственные работы начались в 1984 году и закончились в 1986 году. В конце 1986 года забота о парке была передана Региональной лесной компании. Первоначально было посажено 5000 деревьев и 6000 кустов. Благодаря дальнейшим действиям и заботе Региональной лесохозяйственной компании в конце 1998 года в парке было 21 753 дерева и 23 898 кустарников, что в четыре раза больше, чем первоначальная растительность, унаследованная от Специального управления Севезо.
Решение создать лес после удаления земли также связано с народными движениями, которые возникли в Севезо после аварии и решительно выступили против первоначального решения региона Ломбардия построить мусоросжигательную печь для сжигания всего загрязненного материала.

( По материалам сайта http://www.boscodellequerce.it/ )

Игорь Агафонов