10 июля 1976 года, суббота. В Севезо было солнечно.

Был воскресный полдень.11 июля 1976 г. мэра Севезо Франческо Рокка посетили два технических специалиста ICMESA, они рассказали ему об аварии, произошедшей 10 июля на заводе.

Описание того, что произошло, было кратким, более техническим, чем что-либо еще.

Впервые прозвучала информация о трихлорфеноле, ТКФ.«Это основной промежуточный химический продукт», — сразу объяснил доктор Паолетти.

«Вы также можете найти его в бакалейной лавке, он также используется для гербицидов. И сам реактор, который его производит, взорвался. Неизвестно почему. Вчера утром в шесть часов прекратилась смена, и, как и каждую субботу, реактору дают остыть. Завтра производство ТКФ возобновилось бы регулярно, если бы не произошла эта неконтролируемая внутренняя реакция, которая медленно повышала температуру и давление, пока вскоре после полудня не произошла вспышка».

12 июля 1976 года руководство фабрики написало:

Ссылаясь на предыдущую информацию и интервью, а также на ваш сегодняшний визит, мы подтверждаем следующее:
Суббота, 10 июля, 76, ок. 12.40 на нашем заводе произошла авария.
Отметим, что завод был закрыт на обычный выходной день в субботу с присутствием только обслуживающего персонала и различных работ, которые не интересовали данное подразделение.
Причины аварии до сих пор выясняются и исследуются. Пока мы можем предположить, что динамика фактов произошла из-за необъяснимой экзотермической химической реакции в реакторе, оставшемся в стадии охлаждения. Реактор содержал следующие материалы: тетрахлорфенол, этиленгликоль и едкий натр, которые приводят к образованию сырого трихлорфенола.
По окончании нормального рабочего времени (в 06.00 субботы) реактор оставался неподвижным без перемешивания и нагрева, как обычно, с сырым продуктом.
Мы не знаем, что могло произойти до 12.40, когда предохранительный диск сломался, выпустив облако паров, которое, попав на растения внутри нашего завода, направилось на юго-восток, ведомое ветром и растворяющееся за короткое время. Не имея возможности оценить вещества, уносимые этими парами, и их точное действие, мы начали связываться с соседями, чтобы предотвратить потребление любых садовых продуктов, зная, что готовый продукт также используется в гербицидных веществах. На данный момент мы приостановили этот процесс, сосредоточив наши исследования на объяснении того, что произошло, чтобы избежать подобных случаев в будущем.

Технический директор Givaudan, доктор Самбет, получив известие об аварии 11 июля в 11.45, высказал предположение о возможности того, что TCDD имел место.
Научная достоверность утечки TCDD была подтверждена 14 июля анализами, проведенными в лаборатории Givaudan в Дюбендорфе (Цюрих) на материалах, взятых из окружающей среды. Даже после подтверждения первоначальных подозрений, руководители ICMESA и Givaudan не сообщили властям Италии об этом обстоятельстве.

Только 19 июля 1976, ICMESA и Givaudan решили признать серьезность ситуации, и официально заявили о наличии диоксина среди других высокотоксичных веществ.

Посде этого только 21 июля 1976 года директор провинциальной лаборатории гигиены и профилактики Кавалларо и санитарный врач Севезо, Гетти, из лабораторий Givaudan в Дюбендорфе подтвердили мэру Севезо присутствие диоксина в токсичном облаке, выпущенном 10 июля.
В «дни молчания», то есть за пять дней, прошедших между выпуском облака и первыми мерами, принятыми мэрами Севезо и Меды, динамика аварии была очерчена с большей точностью.

Карабинеры Меды фактически, в рамках деятельности судебной полиции, подтвердили, что облако образовалось из-за разрыва предохранительного диска реактора «А 101» и из-за произошедшей экзотермической химической реакции.

Разрыв диска вызвал резкий выброс частиц паров гликоля и различных частиц через вентиляционную трубку.
Диффузия частиц происходила в основном в первые моменты, и в целом за три фазы аварии вышло около 400 кг реакционных и реактивных продуктов.

Ядовитое облако включало, среди прочего, трихлорфенол, каустическую соду и 3,5% диоксина, что равняется 14 кг.

Выхлоп уносился ветром, который нес его с собой в южном, юго-восточном направлении.

Как отметили метеорологические станции Карате-Брианца и Комо, когда произошла авария, ветер дул со скоростью около 5 м / с.
Еще 18 июля, когда мэр Меды приказал закрыть фабрику в качестве меры предосторожности, руководство попыталось заверить власти в неопасности проведения работ.

15 июля 1976 года, четверг. Первые меры.

После первых проверок, проведенных 12 июля, во время которых альтернативный санитарный врач не обнаружил никакого вреда для людей, а только гибель растений, пораженных облаком, 15 июля Уберти установил многочисленные случаи отравления и рекомендовал властям срочно принять «незамедлительные меры по охране здоровья населения».

Мэры двух муниципалитетов должны были:

1. Обозначить местность столбами со следующим текстом: “Муниципалитеты Севезо и Меда. Осторожно. Зона заражена токсичными веществами. Запрещено касаться или глотать фрукты и овощи, избегая контакта с растительностью, землей и травами в целом».
2. Сообщить населению с помощью плаката, чтобы они не прикасались к овощам, земле, траве или животным на определенной территории и строго соблюдали гигиену рук и одежды, используя воду как лучшее моющее средство.

В ожидании дальнейших сообщений «из лабораторий компании ICMESA» о том, как действовать, и о любых правилах профилактики, которые должны быть предписаны, альтернативный санитарный врач оставил за собой право отдать приказ об эвакуации из пораженной зоны.
В тот же день сообщения Уберти мэры Севезо и Меды объявили район Сан-Пьетро, прилегающий к ICMESA, зараженным токсичными веществами и, признав указания врача, запретили населению прикасаться к овощам, земле, траве. и животных на ограниченной территории и требуя строгой гигиены рук и одежды.

17 июля 1976 года, суббота. После «недели молчания» инцидент стал новостью.

Тем временем новости о выпуске токсичного облака становились достоянием общественности. Фактически, мэр 15 июля позаботился проинформировать корреспондента «Il Giorno» Марио Галимберти, а 17 июля миланская газета опубликовала статью на странице хроники провинции.

В тот же день в Corriere della Sera появилась небольшая заметка, в которой сообщались первые подробности аварии.
После закрытия ICMESA, которое произошло 18 июля, на следующий день мэр Меды приказал закрыть компанию CRC-Encol, расположенную рядом с химическим заводом, в качестве меры предосторожности, в то время как мэр Севезо приказал населению не употреблять продукты животного происхождения, поступающие из загрязненной зоны или в любом подозрительном случае.
22 июля, когда ситуация ухудшилась в связи с прогрессирующим установлением патологических явлений и интенсивной гибелью животных, начался учет животных на загрязненной территории. Также было решено отправить в лагерь 80 детей, и в Севезо была открыта амбулаторная клиника с персоналом дерматологической клиники Миланского университета.

Следующий день также был посвящен организации структур здравоохранения по проверке и контролю ситуации с возложением контроля над патологиями растительности для определения границ загрязненной территории.

Областному ветеринарному врачу поручили проведение тестирования мертвых животных.

Первые данные.

Наконец, 23 июля, после встречи в Лугано, на основе последних результатов анализа загрязнения территории, а также с учетом отчетов, касающихся других инцидентов, которые ранее произошли в Англии и Германии, руководители ICMESA и глава исследовательских лабораторий Givaudan, представили свои выводы и рекомендации медицинскому работнику, в которых они подчеркнули следующее:

1. Количество загрязнений, которым подверглись популяции Меда и Севезо, оказалось ниже, чем отравления, которые произошли в других случаях.
2. Клинические симптомы, о которых мы знаем у людей, госпитализированных в Нигуарда и Мариано Коменсе, точно соответствуют умеренным эффектам по сравнению с клиническими симптомами, наблюдаемыми в других упомянутых случаях.
3. Напоминаем, что программа анализа была запущена сразу после аварии и показала в непосредственной близости от места аварии определенное загрязнение. Однако, учитывая сложность процедуры анализа, между взятием образцов и получением результатов прошло довольно много времени.
4. Информация, которую мы смогли получить о развитии и расследовании предыдущих инцидентов такого рода, также указывает на то, что прямой контакт токсичного вещества с кожей может быть опасным.

После представления своих выводов «с намерением избежать всех возможностей контакта», которые все еще могут существовать в этом районе, и для того, чтобы «разрешить выполнение программ дезактивации», ICMESA предложила принять меры предосторожности, которые предусматривали «Временную эвакуацию пострадавшего района…» до тех пор, пока дальнейшие исследования не позволят «без каких-либо разумных сомнений вернуться в дома». Жители района, подлежащего эвакуации, также должны были избегать «ношения всех личных вещей, особенно одежды», от которых предполагалась «возможность заражения».
Опять же, согласно ICMESA, власти должны, с одной стороны, обеспечить строгий контроль, чтобы никакие растительные продукты не потреблялись «людьми и домашними животными», а с другой — «поддерживать программу медицинского наблюдения за госпитализированными людьми» и «принять программу медицинского контроля населения», которое могло контактировать с зоной заражения, даже если бы не было никаких видимых симптомов.

26 июля 1976 года, понедельник. Первая эвакуация. Создание «Зоны А».

Только в пятницу, 24 июля, через четырнадцать дней после выброса токсичного облака, перекрестная проверка анализов, проведенных итальянскими медицинскими учреждениями, с анализами лабораторий Givaudan подтвердила значительное присутствие TCDD в области, наиболее пострадавшей от токсичного облака.

Территория была расширена, начиная с завода, в южном направлении на площадь около 15 гектаров и глубину около 750 метров. Кроме того, было решено эвакуировать население, огородить территорию и запретить доступ. Так родилась «Зона А».
Постановлениями № 48 и № 6 от 24 июля мэры Севезо и Меды предписали к следующему понедельнику, 26 июля, эвакуацию из загрязненного района с последующим переселением соответствующих семей на период, необходимый для выполнения всех необходимых операций. Рокка и Мальграти также запретили выносить любые инструменты из домов и приносить с собой домашних птиц, которых будут кормить сотрудники ветеринарных служб.
В воскресенье, 25 июля, был выпущен длинный пресс-релиз муниципалитетов Севезо и Меда:

“Уважаемые граждане, в результате взрыва на ICMESA образовалось и распространилось в воздухе опасное вещество под названием ТЕТРАХЛОРДИБЕНЗОДИОКСИН. Особенно пострадал участок между улицами Виа Чертоза и Виньяццола (МЕДА) — С. Порта — Де Амицис — Фогаццаро — Т. Гросси (СЕВЕСО). Для этого, не создавая опасности для здоровья проживающего там населения, необходимо временно эвакуировать дома, фабрики и поля. Продолжительность этой меры, которая будет реализована в понедельник 26 июля, будет строго ограничена периодом, необходимым для рекультивации. Муниципалитет в сотрудничестве с провинцией, регионом и штатом организовал ряд услуг, включая бесплатное размещение в отеле. Дети до 14 лет могут провести отпуск в институте КАННОББИО на озере Маджоре… Вы можете в любое время связаться с муниципалитетом, где до сих пор, в воскресенье 25 ИЮЛЯ, до 18:00, работает специальная служба. Муниципальная администрация распорядилась выплатить каждому главе семьи сумму в размере 100 000 фунтов стерлингов и 50 000 фунтов стерлингов за каждого члена семьи, находящегося на иждивении. Территория будет огорожена и будет находиться под контролем органов здравоохранения, и немедленно начнутся работы по рекультивации. Наблюдение для избежания краж будет осуществлять полиция. Из этой же зоны нельзя выносить предметы из дома, различную посуду и т. д. Также в этом районе необходимо оставить сельскохозяйственных животных, собак и т. д., которых будут кормить государственные ветеринарные службы. Каждый житель этого района должен немедленно пройти медицинское обследование, обратившись в поликлинику, открытую специально при средних школах на улице Виа А. Де Гаспери в Севезо. Если вы уезжаете из дома в поездку или на отдых, сначала обратитесь в клинику для обследования и получения необходимой медицинской информации.”

Эвакуация продлена.

В понедельник, 26 июля, 213 человек (176 из Севезо и 37 из Меды) были вывезены двумя муниципалитетами при содействии полиции и размещены в отеле «Леонардо да Винчи» в Милане-Бруццано. «Corriere della Sera» писала:

“Двести человек со вчерашнего утра находятся за колючей проволокой, протянутой вокруг района Сан-Пьетро солдатами. Военная автоколонна прибыла к ратуше Севезо в половине девятого утра. Под руководством технических специалистов муниципалитета солдаты достигли того, что обозначено на картах как “Зона A”, площадью 15 га, которая, как представляется, является наиболее загрязненной. Под проливным дождем мужчины начали выкладывать двойные заборы из колючей проволоки, выставили лошадей, чтобы перекрыть подъездные пути к району, вбили столбы забора в землю.”

На следующий день муниципалитет Севезо был вынужден из-за «обострения ситуации» обеспечить эвакуацию еще 19 человек, в том числе 3 детей, которые были немедленно отправлены в медико-психолого-педагогическую колонию Канноббио. Тем временем была запланирована эвакуация 114 других семей, численностью 398 человек, из которых 86 — дети. Результаты дальнейших лабораторных исследований фактически посоветовали региональным органам здравоохранения расширить “Зону А”, глубина которой была доведена до 1600 метров.
В последующие дни анализ привел ко второму расширению “Зоны А” с увеличением глубины до 2200 метров. Это расширение также повлекло за собой решение продолжить эвакуацию. Было выселено 736 человек (676 из Севезо и 60 из Меды), всего 204 семьи, а эвакуированная и огороженная территория занимала территорию в 108 гектаров с застройкой. Периметр составил 6 километров. Ферма, 37 ремесленных предприятий, 10 коммерческих предприятий и 3 отраслевых предприятий были вынуждены приостановить свою деятельность, в общей сложности 252 работника.
Начальная численность животных, которые умерли, были убиты или использованы для экспериментов, составила 2953 особи. Гибель животных была непрерывной и касалась не только домашних животных. На полях также были найдены мертвые тушки фазанов, перепелова, чижей, щеглов, ласточек и воробьев. Воспоминание Анджело К., который жил в этом районе:

«Я больше не видел ласточек, а когда ласточек больше не видишь, это плохо, так как что-то действительно произошло, и когда распространился диоксин, ласточек больше не видели, они все исчезли».

Бригадир зоополиции Милана заявил, что среди домашних животных собаки и кошки погибали наиболее впечатляюще: либо они медленно умирали и медленно теряли силу, либо, казалось, сходили с ума. Кошки все время мяукали, собаки становились агрессивными, нервными.

Установка границ.

В последующие дни «официальное» картирование области приняло окончательную форму с указанием области с более низким уровнем загрязнения (“Зона B”), которая также затронула муниципалитеты Чезано-Мадерно и Дезио на площади 269, 4 га с застройкой, размер периметра 16,5 км и третья территория (“Зона R” или «ди Респетто»), не загрязненная или загрязненная со значениями ниже 5 мкг / м², затронуло площадь 1430 га с застройкой, размер периметра 26 километров.
Картирование территории было впервые составлено 10 августа государственной научно-технической комиссией и окончательно утверждено Региональным советом Ломбардии 7 октября 1976 года.
В августе мэры Севезо и Меды выпустили новую серию предписаний для жителей зон «А» (эвакуированные), «Б» и «ди Респетто».
В частности, мэр Севезо 24 августа, ограничивая доступ в зону «A» «исключительно с разрешением», запретил любые работы для зоны «B», которые вызвали «перемещение почвы и поднятие пыли», а также любые манипуляции с материалами, которые в момент аварии лежали на открытом воздухе. Скорость транспортных средств по грунтовым дорогам не должна превышать 30 км/ч, запрещалось «выращивать или собирать корм, траву, цветы, фрукты, овощи, овощи, а также разводить животных» и «производить все зоотехнические продукты животного происхождения (молоко, яйца, мед и др.) ». Наконец, в зоне «B» запрещена любая кустарная и промышленная деятельность.
В дополнение к провозглашенным запретам, мэр призвал население зоны «B» внимательно соблюдать ряд указаний, таких как «немедленно и в течение длительного времени мыть руки», если вы прикасались к предположительно загрязненным предметам, и «в любом случае часто мыть их в течение дня, чтобы устранить любое возможное наличие следов токсичного вещества, хоть и в небольших количествах». Затем было рекомендовано частое и тщательное очищение всего тела (ванна или душ каждый день) с использованием мыла. Также не поощрялось пребывание на солнце в течение длительного времени, а употребление в пищу любой животной или растительной пищи из загрязненных территорий было определено как «очень опасное». Наконец, было рекомендовано, чтобы «все люди, подверженные риску заражения» воздерживались от деторождения в течение периода времени, который «в качестве меры предосторожности» можно было обозначить как шесть месяцев. Фактически, «даже если это еще не было исследовано на людях», нельзя было исключить появление пороков развития у детей, зачатых людьми, подвергшимися воздействию диоксинов.

Чтобы сделать всю необходимую информацию доступной для заинтересованных лиц, мэр напомнил о наличии семейной поликлиники, открытой в Севезо каждый день с понедельника по пятницу в средней школе.
Для жителей зоны «R» постановлением от 24 августа Рокка подтвердил положения предыдущего 18 августа, а именно обязанность населения усилить правила личной гигиены, запрет на потребление и продажу фруктов и овощей, произведенных в зоне «R», и обязательство убить всех животных на фермах с последующим запретом на их разведение. В постановлении мэр позаботился указать, что полоса безопасности была введена только для усиления санитарных мер. Проведенные тесты не выявили «присутствия диоксина», поэтому указанные нормы предназначались только в качестве меры предосторожности и приводились в интересах граждан.

Следующие месяцы.

11 октября 1976 года группа лиц, эвакуированных из зоны «А», мирно вновь переместилась на часть загрязненной территории и временно заблокировала шоссе Милан-Меда. Демонстранты потребовали от властей немедленно вернуть территорию, как можно скорее вернуться в свои дома и открыть улицу Корсо Изонцо для движения транспорта, чтобы обеспечить прямое сообщение с центром Севезо. После изнурительных переговоров, только поздно вечером, демонстранты решили покинуть загрязненную зону, продолжая выставлять требования властям.
Другой причиной конфликта между региональным органом власти и населением Севезо была та, что из различных вариантов проведения рекультивации территории был выбран вариант строительства печи для сжигания диоксина. В конце августа регион обратился к муниципалитету Севезо с просьбой высказать мнение о местонахождении в районе Севезо мусоросжигательного завода, который займет площадь 36 000 м². Городской совет, при единственном воздержавшемся, решил разместить печь на территории к северу от кладбища.
Это решение было оспорено населением так сильно, что 14 ноября городской совет Севезо решил отменить свое постановление от 29 августа и потребовать от региона Ломбардия и провинции Милан приостановить действие контракта на строительство печи мусоросжигательного завода и принять предложение «Гражданского координационного комитета» по восстановлению. Последний предложил метод контролируемого сброса, то есть решить проблему путем размещения загрязненного материала в железобетонных кессонах, антисейсмических и полностью или частично заделанных в землю, засыпанных землей и засаженных зеленью. По предложению комитета кессоны должны были быть размещены на площадке ICMESA.

Все это способствовало обострению того чувства недоверия к региональным властям, которое возникло уже в первые дни после аварии и заставило региональный орган власти «успокоить» жителей Севезо, общаясь с ними. В ноябре на стенах города появился плакат, подписанный Гольфари, президентом Регионального совета Ломбардии, который заканчивался следующим образом:

“Граждане Севезо! Чтобы избежать путаницы в новостях, мы будем периодически информировать вас с помощью плакатов. Региональный совет, по сути, единственный орган, который может сказать вам, как обстоят дела на самом деле. Хотя мы рассчитываем на ваше чувство ответственности, вы всегда можете рассчитывать на нашу приверженность общим интересам и нашу солидарность.”

В декабре 1976 года протест населения против инертности региональных властей и властей провинции был возобновленна новом учаске шоссе Милан-Меда. Причины протеста были те же, что и на предыдущей демонстрации в октябре и сосредоточены против установки печи для сжигания отходов и в пользу открытия улицы Corso Isonzo.
Этот очередной протест граждан Севезо привел к очень жесткой позиции Гольфари, который заявил «Corriere della Sera»:

“В этом диоксиновом деле до сих пор мы искали консенсус, пытаясь поощрять участие граждан, даже слишком. Но теперь нам нужно принимать окончательные решения с согласия населения или без него. Вся эта история теперь отравлена идеологией, а идеология не имеет ничего общего с диоксином. Теперь достаточно: программы определены, и я больше не собираюсь их сворачивать. Я добьюсь того, чтобы рекультивация была проведена, даже если я прибегну к силе государства.”

Далее Гольфари отметил, что названия ICMESA и Givaudan исчезли с плакатов протеста жителей Севезо, и появился только регион “со странными совпадениями, такими как, например, покупка зараженных домов, которой занималась непосредственно Givaudan. с профсоюзными юристами”.

Также он обвинил обе структуры в нечистой игре с использованием заинтересованности граждан.

1977 г. Недоверие возрастает.

17 января 1977 г. в области Ломбардия был принят закон No. 2, который, в соответствии с положениями декрет-закона от августа 1976 г., определил программы оперативного вмешательства, которые должны быть представлены на утверждение Регионального совета, и ввел упрощенные процедуры в отношении городского планирования, бухгалтерского учета, найма персонала и контроля за действиями.

Каждая оперативная программа должна была определять конкретные цели, которые должны быть достигнуты, компетенцию различных органов в отношении мероприятий, которые должны проводиться в рамках самой оператив ной программы, сроки реализации каждого мероприятия и размер сумм, выделяемых на отдельные мероприятия.
В то время как региональная структура также выстраивалась на законодательном уровне, в первые месяцы 1977 года властям пришлось столкнуться с проблемой незаконного проникновения на загрязненную территорию перемещенных лиц, что повторялось уже много месяцев. Фактически, с сентября 1976 года по февраль 1977 года органы, ответственные за контроль зоны «А», неоднократно сообщали о присутствии посторонних лиц. В отчете муниципальной полиции Севезо от 1 октября 1976 г. отмечалось, что:

“Г-жа О. Лина была полна решимости гладить в своем доме, утверждая, что жила днем и ночью в течение нескольких дней, таким образом, не выполнив приказ мэра Севезо от 30.07.76 г. 51 со ссылкой на известное токсическое событие. После бесчисленных приглашений ее уговорили покинуть дом, не используя оставленные в нем вещи, по крайней мере личные вещи, поскольку во время проверки О. не была защищена какой-либо подходящей антитоксичной одеждой и без обычного разрешения, которое требуется и выдается компетентными органами.[…]
Также следует отметить, что несколько домов открыты, и предполагается, что они днем и ночью заняты одними и теми же владельцами.”

Незаконное проникновение в зону «А» также не контролировалось государством, «заборы из колючей проволоки были в значительной степени порваны или даже отсутствовали».

Чтобы предотвратить это явление, 15 февраля 1977 года префект возложил на армию внешнее наблюдение за наиболее загрязненным районом. Задача была возложена на командование 3-го армейского корпуса, которое вместе с карабинерами взяло на себя полную ответственность и руководство наблюдением за территорией.

Это решение было принято по просьбе Гольфари, «считавшему абсолютной необходимостью запретить любой незаконный въезд в вышеупомянутую зону людей и транспортных средств», которые могли бы «распространить вредное воздействие токсичных материалов за пределы страны».
Возвращение армии в Севезо и Меду для наблюдения за загрязненной зоной способствовало увеличению напряженности, которая и без того была высока в этом районе из-за тупиковой ситуации с рекультивационными работами, роста случаев заболевания хлоракне у мальчиков и девочек, выявления наличия диоксина в школах.

Как писала «Corriere della Sera» 11 февраля 1977 года:

“По официальным данным, с первых посещений некоторых начальных школ, более двухсот детей страдают хлоракне. Три тысячи семьсот пятьдесят кубометров зараженного и гниющего органического материала ожидают сжигания в мусоросжигательной печи, которая все еще находится в стадии намерений. Армия крыс, привлеченная брошенными продуктами, огромный страх и дезориентация населения, пораженного болезнями. Это итоги, которые необходимо подвести ровно через семь месяцев после аварии в Севезо. Разногласия, многочисленные разноречивые намерения, проекты, о которых слишком часто объявляют и еще не реализованы, остаются не решенными.”

Даже мэр Севезо Франческо Рокка указал на сложность момента:

“Семь месяцев прожили в тоске, в страхе, с напряжением нервов, которые держат тебя, и это, конечно, худший момент. Что мне теперь делать? Уезжать? Мне это кажется дезертирством. Но иногда искушение бывает сильным. Люди в смятении. Есть паника там, где раньше было спокойствие. Также есть гнев. Большое, очень большое недоверие к институтам власти.”

Через несколько дней после 17 февраля 1977 года, в длинном интервью Джампаоло Панса для «Corriere della Sera», Рокка повторил все свои трудности в управлении таким сложным делом, когда различные «акторы» на поле пытались «защищаться». Их аргументы в том, что сила их влияния, как у Роше, который был «мощной силой», все еще действующей в Севезо. Рокка подозревал, даже не имея доказательств, что тенденция к минимизации и искажению информации о воздействии диоксина исходила от Givaudan.

Мэр Севезо также ответил о поведении учреждений власти, указав, что они были состоят тоже из людей и месяцами подвергались «ужасному стрессу». Рокка, однако, признал стабильность работы институтов власти.

Нам нужно навести порядок: рождается Особый офис для Севезо.

2 июня 1977 года Региональный совет утвердил 5 операционных программ по рекультивации территории. Операционная программа № 1 была связана с исследованиями и контролем загрязнения почвы, воды и растительности, а также с мероприятиями по дезактивации и рекультивации земель и зданий, «также для предотвращения распространения загрязнения». Программа №2 касалась исследований, контроля здравоохранения и защиты общественного здоровья в пострадавшей зоне. Она также включала исследования, контроль и вмешательства в области медико-ветеринарной профилактики и ветеринарной помощи. Программа №3 имела дело с социальной и школьной помощью, включая «обеспечение жильем перемещенного населения». Программа №4 включала восстановление или реконструкцию гражданских структур и невосстановимых жилищных построек, а также «выполнение работ, необходимых для восстановления жизненных условий, подходящих для конкретной ситуации в пострадавшем районе и продуктивности соответствующих сельскохозяйственных земель». В этой связи следует добавить, что до февраля предыдущего года президент регионального совета обязался немедленно начать процедуры демонтажа и строительства новых домов, которые должны были быть готовы не позднее 30 июня 1979 года. Гольфари отметил. кроме того, что расходы, связанные со строительством новых домов, будут полностью отнесены на счет компании Roche-Givaudan. Наконец, программа №5 заключалась в координации действий на пользу предприятий, одиночных или связанных, сельскохозяйственных, ремесленных, туристических и гостиничных, промышленных и коммерческих, которым был нанесен ущерб «в результате загрязнения токсичными веществами». Наряду с утверждением 5 операционных программ, Региональный совет также определил относительные прогнозы расходов, которые составили в общей сложности 121 635 866 606 лир.

Управление и реализация программ были делегированы Специальному офису, который немедленно был передан юристу Антонио Спаллино, который в качестве специального представителя имел все полномочия, которые «в силу действующих законов» принадлежали «президенту регионального совета или исполнительной власти для реализации операционных программ». Спаллино, христианский демократ, мэр Комо в течение семи лет, был выбран, как объяснил Гольфари, именно потому, что он был мэром города, то есть имел опыт общения с людьми. «Выбор префекта, добавил Гольфари, или даже менеджера на должность уполномоченного, мог бы стать концом той политики консенсуса, которой мы всегда придерживались при рекультивации земель в Севезо». В 1979 году адвоката Спаллино сменил сенатор Луиджи Ноэ.
На государственном уровне 16 июня 1977 года парламент одобрил создание парламентской комиссии по расследованию утечки токсичных веществ из ICMESA, задачей которой было выяснение деятельности завода в Меде, административных обязанностей, связанных с промышленным поселением и последствия аварии для здоровья граждан, окружающей среды, территории и экономики района. Комиссия, состоящая из 15 депутатов и 15 сенаторов, также должна была указать меры, которые необходимо принять, «чтобы выяснить ущерб гражданам, пострадавшим в результате аварии 10 июля 1976 года, и получить компенсацию от виновных». Кроме того, в мае 1977 года Рокка и Мальграти продлили запрет на выращивание, разведение и потребление сельскохозяйственных и животноводческих продуктов в зонах «B» и «Respetto».

Хозяйственные операции.

25 марта 1980 года, после переговоров, начатых Гольфари и продолжавшихся более года, заместитель министра внутренних дел Бруно Кесслер и новый президент регионального совета Гуццетти объявили, что они достигли соглашения с Givaudan, чтобы компания из Вернье-Женева взяла на себя бремя выплаты 103 миллиардов 634 миллиона лир за «катастрофу в Севезо». Кесслер говорил про «испытании на смелость», иллюстрирующем значение инициативы, в то время как Гуццетти добавил, что на практике удалось избежать «многолетнего спора» и получить «компенсацию, практически равную оценке ущерба». Юристы Антонини и Палмиери, напомнили, что это был первый случай, когда транснациональная корпорация была привлечена к оплате ущерба, причиненного «дочерней компанией». Сделка, в частности, предусматривала возмещение 7,5 млрд государству и 40,5 млрд региону расходов на рекультивацию, понесенных в разные годы, в то время как 47 миллиардов были начислены Givaudan непосредственно на программы рекультивации, а 23 — на эксперементальные программы рекультивации. Гуццетти также заявил, что «для извлечения уроков из катастрофы и ее последствий», было решено создать Фонд экологических исследований, в создание которого Givaudan внесла взнос в размере полумиллиарда долларов. Givaudan также обязалась передать будущему Фонду недвижимость, приобретенную (или которую он собирался приобрести) в зоне «А». Сделка исключала непредвиденные убытки, которые возникли впоследствии, и убытки, понесенные частными лицами, которые швейцарская транснациональная компания продолжала ликвидировать через свой офис в Милане.

Гуццетти отрицал, что регион должен был продать что-либо Givaudan, даже если убытки, рассчитанные региональным органом, составили 119 миллиардов, потому что, например, фабрики, приобретенные для поддержания работы компаний, после восстановления Севезо все еще оставались частью активов юридических лиц.

«Таким образом, — заключил Гуззетти, — мы хотели положить конец одному из величайших экологических бедствий на земле и послать послание надежды из Севезо, чтобы в будущем человек мог лучше контролировать научные достижения».

Урегулирование, очевидно, отменило судебное разбирательство, возбужденное Регионом против химической промышленности Меды, которое было связано с уголовным делом, возбужденным прокуратурой Монцы после катастрофы.

В ответ на критику, согласно которой соглашение каким-то образом будет благоприятствовать Givaudan, позволив избежать судебного разбирательства, юристы региона подчеркнули, что если бы судебная процедура была отложена, что то по прошествии многих лет разговоров о компенсации власти с большим трудом получили бы103 млрд.
На следующий день в ходе дебатов по сделке, состоявшихся в Региональном совете, Гузетти напомнил, что впервые было получено существенное признание ответственности и что в контексте продолжающегося судебного разбирательства с подписанием сделки, Givaudan признал свою ответственность, взяв на себя бремя покрытия ущерба, причиненного ICMESA, чей акционерный капитал в один миллиард был совершенно недостаточен по сравнению с размером причиненного ущерба.
30 декабря 1981 года мэр Севезо Джузеппе Кассина, столкнувшись с аргументами, представленными в суде Базеля Хоффманом-Ла Рошем, в которых подчеркивалось нежелание муниципалитета Севезо урегулировать споры, ответил швейцарской многонациональной компании:

«Фундаментальный момент, в котором мы заинтересованы, заключается в следующем: мы готовы сейчас и всегда были полностью готовы достичь договоренностей об урегулировании, естественно, при необходимых контактах с вами. В этом отношении все наши усилия до сих пор остаются безуспешными.[…] Мы еще раз повторяем нашу предыдущую и текущую готовность установить с вами необходимые контакты для совершения сделки».

9 февраля 1982 года Хоффман-Ла Рош, следуя ноте Кассина от 30 декабря 1981 года, подтвердил свою готовность достичь соглашения:

«С другой стороны, как видно из переписки, которой обменивались наши юристы, и из записок, поданных в суды, с самого начала спора мы никогда не отказывались от переговоров, однозначно отвергая любую ответственность нашей компании в отношении последствий «Инцидента, произошедшего 10 июля 1976 года».

10 сентября городской совет Севезо утвердил протокол о взаимопонимании, по которому Givaudan, «оспаривая свою законность и ответственность», обязалась выплатить сумму в 15 000 000 швейцарских франков, из которых 1 500 000 швейцарских франков на возмещение судебных и юридических расходов.
Что касается других субъектов, вовлеченных в дело, муниципалитет Севезо после завершения урегулирования обеспечил отказ от любых дальнейших запросов и действий, как в уголовном, так и в гражданском судопроизводстве, за исключением запросов о возмещении ущерба в будущем, которые в то время не могли быть предсказаны. Однако необходимо было продемонстрировать причинно-следственную связь с событием.
В своем выступлении мэр Кассина подчеркнул важность решения, которое собирался принять городской совет, потому что это решение могло бы иметь «свое историческое значение», поскольку оно возникло в результате события, в результате которого население Севезо и территория поражения находились в центре мирового внимания, хотя почти всегда с отрицательными характеристиками». После краткой истории событий, произошедших с 10 июля 1976 г., Кассина подчеркнул, что нельзя игнорировать «серьезную ответственность», которая была «причиной тех ситуаций», которые не могли освободить Совет от «выражения решительного осуждения методов управления этими заводами и производственных потребностей», в этом деле не было «должным образом учтено обеспечение безопасности как наемных работников, так и окружающих жителей». Остается надежда, продолжал Кассина, «что перед лицом человеческих трагедий, подобных той, что уже пережита», можно «обрести новую иерархию ценностей», которая поставит людей на первое место “прежде всего человека, а не выгоду, КПД, мощность”.
Три дня спустя, 13 сентября, мэр Севезо и председатель совета директоров Givaudan Жан Жак де Пюри подписали сделку в Лозанне.
Таким образом, в течение трех лет компания Roche через Givaudan закрыла споры, возникшие со всеми итальянскими властями, затронутыми выпуском токсичного облака, и в то же время через свой офис в Милане закрыла более 7000 платежей, произведенных напрямую частным лицам, при этом общая сумма оплаты, которую несет транснациональная корпорация Базеля, составляет более 200 миллиардов лир.

1983. Рождение Bosco delle Querce (Дубовый лес).

2 июня 1977 года Региональный совет Ломбардии утвердил 5 программ вмешательства для восстановления загрязненной территории. Строительство было поручено Специальному управлению Севезо. Отказавшись от идеи строительства мусоросжигательного завода для удаления загрязненного материала, между 1981 и 1984 годами были построены два водонепроницаемых резервуара для хранения загрязненного материала. Емкость резервуара Севезо составляет 200 000 м³, а вместимость резервуара Меды — 80 000 м³.

Для безопасности загрязненного материала была принята система из четырех последовательных барьеров, которые отделяют загрязнитель от внешней среды.

Резервуары оснащены рядом контрольно-измерительных приборов, которые проверяют наличие утечек, гарантируя защиту места. Значительная часть загрязненного материала представлена поверхностным грунтом, который был удален со всей территории зоны «А» на глубину 46 сантиметров. Внутри резервуара Севезо находятся остатки домов, личные вещи, животные, которые умерли или были впоследствии убиты в результате аварии (более 80 000 животных погибли или были убиты), а также часть оборудования, используемого для рекультивации. Земля, которая сегодня составляет поверхностный слой леса, привезена из других областей Ломбардии.
В 1983 году было решено спроектировать будущий парк Bosco delle Querce (Дубовый лес) на территории бывшей зоны «A». Экологические и лесохозяйственные работы начались в 1984 году и закончились в 1986 году. В конце 1986 года забота о парке была передана Региональной лесной компании. Первоначально было посажено 5000 деревьев и 6000 кустов. Благодаря дальнейшим действиям и заботе Региональной лесохозяйственной компании в конце 1998 года в парке было 21 753 дерева и 23 898 кустарников, что в четыре раза больше, чем первоначальная растительность, унаследованная от Специального управления Севезо.
Решение создать лес после удаления земли также связано с народными движениями, которые возникли в Севезо после аварии и решительно выступили против первоначального решения региона Ломбардия построить мусоросжигательную печь для сжигания всего загрязненного материала.

( По материалам сайта http://www.boscodellequerce.it/ )

Игорь Агафонов

Наше здоровье зависит от того, что мы вдыхаем, едим, пьем. Насколько вредны для здоровья воздух, вода и почвы выявляется в ходе экологического мониторинга.

Но если мониторинг проводится не качественно, а то и совсем не проводится, то информация о загрязнениях не поступает к ответственным лицам и они ничего не делают, чтобы улучшить наше здоровье.

Как это происходит на практике?

Кто персонально несет ответственность?

Смотрите в нашем материале.

Объектами государственного мониторинга являются атмосферный воздух, почвы, поверхностные воды водных объектов (в том числе по гидробиологическим показателям), озоновый слой атмосферы, ионосфера и околоземное космическое пространство. (Постановление Правительства РФ от 06.06.2013 № 477 «Об осуществлении государственного мониторинга состояния и загрязнения окружающей среды»)

Обязанность по проведению экологического мониторинга в Санкт-Петербурге лежат на Комитете по природопользованию, охране окружающей среды и обеспечению экологической безопасности (КПП ООС и ОБЭБ) администрации Санкт-Петербурга .

О том, как комитет исполняет свои обязанности, беседуют Семен Гордышевский и Игорь Агафонов.

Выступление Ивана Серебрицкого:

Выступление Марии Щербаковой:

Игорь Жарков

Тетрахлорзамещенные дибензодиоксины и дибензофураны появились в больших количествах в окружающей нас природе, когда на химических заводах начали производить полихлорфенолы и предметы из них стали сжигать на помойках. В странах ЕС, Японии, США, Канаде в 1960- 1990 годы понастроили десятки заводов и маломощных печей, которые покрыли большие территории диоксинами, фуранами, ПХБ и вредными металлами.

Технологии сжигания брались из энергетики сжигания твердого топлива и практически имели минимальные очистные сооружения. Впервые микропримеси диоксинов были найдены в летучей золе в 1977-1978 гг. В последующие 5-6 лет, диоксиновые микропримеси были обнаружены и количественно определены в выбросах МСЗ (летучей золе и газовой фазе), выбросах промышленных предприятий, ТЭС. В 1985-1990 годах выбросы в странах ЕС, США, Японии составили десятки килограммов в год. Но когда в молоке кормящих матерей появились диоксины, борьба общества с бизнесом в связке с чиновниками сдвинулась в пользу экологии, здоровья людей.

Срочно, принудительно ввели раздельный сбор отходов для уменьшения вредных выбросов при сжигании на МСЗ, РОП для целевого привлечения средств. В странах ЕС, Японии, США, Канады были выработаны и приняты подробные Законодательные документы на решение уменьшения вредных выбросов. Были закрыты или реконструированы десятки МСЗ, в которых жестко стали контролировать процессы сжигания отходов, и ввели новые дорогостоящие технологии очистки вредных выбросов, что позволило значительно снизить их к 2000 году.

По существу, лишь в России эта проблема оказалась незамеченной многие годы, хотя уже в 1980 г. стала очевидной необходимость развертывания системы антидиоксиновых мероприятий. В отечественном издании справочного документа ВОЗ указывалось на9 необходимость определения содержания ПХДФ «в коммерческих смесях ПХБ», а также изучения судьбы «хлорированных дибензофуранов в окружающей среде». В том же 1980 г. в Министерство здравоохранения СССР поступило прямое предупреждение об опасности распространения в стране ПХДД с указанием некоторых технологий. Исследование по диоксинам в СССР были под грифом «Секретно», и даже в марте 1985 г. был опубликован парадоксальный вывод: «Острой проблемы диоксина на территории Советского Союза не существует». 5 ноября 1995 года Правительство РФ приняло постановление №1102 за подписью Председателя правительства РФ В. Черномырдина: Утвердить предлагаемую федеральную целевую программу «Защита окружающей среды и населения от диоксинов и диоксинподобных веществ на 1996-1997 годы».

Поиски ПХДД начались в 1997-1998 гг., в ряде городов страны были проведены первые измерения ПХДД с помощью технических средств, лишь наиболее токсичным 2,3,7,8-ТХДД,и даже эти данные оказались чрезвычайно тревожными. Так, при обследовании продукции, рабочей зоны и окружающей среды предприятий, связанных с производством и переработкой 2,4,5-ТХФ, диоксин был обнаружен везде по цепи его движения в Уфе, Рубежном, Щелково, Ногинске, Первомайске, Чапаевске, которые после получения этих данных производства всех этих продуктов были остановлены.

С 1972 г. в СССР и СНГ по проектам института «Гипрокоммунэнерго» построено 11 МСЗ, работающие по технологии прямого сжигания исходных ТБО (в городах Москва, Мурманск, Владимир, Владивосток. Сочи, Киев, Севастополь, Харьков). Все заводы, за исключением завода в г. Владимире, работали на комплектном импортном оборудовании.

Основной вывод по всем построенным заводам — их неудовлетворительная работа и отрицательное экологическое влияние. По экологическим соображениям Госкомприроды СССР, а приемник Минприроды РФ закрыл все три завода в Москве, из которых два эти заводы возобновили работу после ликвидации Министерства экологии. Российскому капитализму экология не требуется, как и забота о здоровье населения.

ИСТОРИЯ

Шум вокруг СОЗ пришел к нам с Запа­да. Отсюда заметный “западный налет” на этой проблеме, который вполне прием­лем в информационном плане и совсем негож, когда речь идет о вопросах права, в том числе — вопросах заключения обя­зательного для всех стран международ­ного соглашения.

Официальные инстанции Запада выде­лили в качестве СОЗ покалишь 12 мише­ней для приложения своей активности в области химической безопасности. Вот первый список этих мишеней:

диоксины, фураны, полихлорбифенилы (ПХБ), ДДТ, гексахлорбензол, токсафен, альдрин, дильдрин, эндрин, хлордан, мирекс, гептахлор.

Список включает 10 конкретных целе­вых продуктов (ПХБ и 9 хлорорганических пестицидов). Кроме того, в него вхо­дят две “нецелевые” группы веществ, по­являющихся вопреки желанию людей, — диоксины и фураны.

По существу, в нынешнем виде этот список не более чем гибрид всего лишь двух проблем — диоксиновой (3 названия — диоксины, фураны и ПХБ) и хлорпестицидной (остальные 9 наименований).

По самому списку следует дать три ре­марки.

Во-первых, реальный список СОЗ, опас­ных в рамках системы химической безо­пасности любого государства, много шире, чем те 12 веществ, которые кано­низированы в западном мире (причем ка­нонизированы с учетом очевидных инте­ресов корпораций-производителей).

Во-вторых, этот список — лишь пере­чень опасных хлорорганических веществ, и он совсем не затрагивает другие опас­ные органические вещества, причем не только пестициды (фосфорные, азотные, ртутные, мышьяковые, бромные и т.д.).

В-третьих, даже среди канонизирован­ных 12 СОЗ есть вещества, которые “наши”, то есть которые в первую очередь необходимо иметь в виду при решении российских экологических проблем, и ко­торые “не наши”, то есть важные для нас, скорее, в рамках международной “хими­ческой солидарности”.

ДИОКСИНОВАЯ ГРУППА: ВЗГЛЯД ИЗ РОССИИ

Начнем с бесспорных веществ, состав­ляющих диоксиновую группу в списке из 12 СОЗ.

ДИОКСИНЫ и ФУРАНЫ (на самом деле имеются в виду в первую очередь полихлорированные дибензо-n-диоксины и полихлорированные дибензофураны). Эти продукты не являются отдельными хи­мическими веществами, а очень большой группой веществ, причем каждое из них обладает различной токсичностью (острой и хронической). Из 210 полихлорирован­ных диоксинов и фуранов наиболее ток­сичными считаются 17 (7 диоксинов и 10 фуранов). Диоксины и фураны приходят в каждую страну (и СССР/Россия — не ис­ключение) в серьезных количествах в свои сроки — вместе с промышленной рево­люцией. И это надолго. Имеется множе­ство технологий, которые генерируют ди­оксины в опасных для благополучия био­сферы количествах. Однако ликвидиро­вать все без исключения диоксиногенные технологии невозможно, как нельзя зап­ретить промышленность.

Самый токсичный диоксин — 2,3,7,8- дибензо-n-диоксин — оказался “участни­ком” химической войны армии США во Вьетнаме.

Мировая наука полагает, что в биосфе­ре Земли обращается всего несколько де­сятков тонн диоксинов. Однако этот рас­чет не очень корректен, поскольку не учи­тывает данных по двум “белым пятнам”

• России и Китаю.

Диоксинами загрязнена если не вся наша страна, то промышленная ее часть — точно. Во всяком случае, серьезную заг­рязненность диоксинами таких “химичес­ких городов”, как Уфа и Чапаевск, Дзер­жинск и Кемерово, Березники и Волгог­рад, Новочебоксарск и Новомосковск, Усолье-Сибирское и Зима, можно было пред­полагать и до соответствующих измере­ний. Исследования лишь подтвердили эти предположения.

Диоксины и фураны накапливаются в различных средах, в первую очередь в та­ком природном накопителе, как почва, и они способны оставаться в почвах долгие годы. Время ПОЛУисчезновения диокси­нов из почв — 12-15 лет, однако имеются и менее оптимистические данные. В на­стоящее время еще не существует техно­логий, которые помогли бы реабилитиро­вать почвы, загрязненные диоксинами.

В живых организмах диоксины сохра­няются столь же долго, как и в почвах. На­копителем являются в основном (практи­чески на 90%) жировые ткани — свинина, жирная говядина, женское грудное моло­ко и т.д. При этом доля диоксинов может расти по мере перехода из одного живо­го организма в другой по пищевой цепи (биоаккумуляция). Особенно опасен пере­ход диоксинов от матери к еще неокреп­шему грудному младенцу.

Период полуисчезновения диоксинов и фуранов из организма человека — 5-7 лет.

Диоксины и фураны оказывают на жи­вые организмы многостороннее токсичес­кое действие, в том числе мутагенное, те­ратогенное, эмбриотоксическое, канцеро­генное. Однако важнейшим следует счи­тать способность диоксинов и фуранов подавлять иммунную систему живых су­ществ в самых малых дозах.

Диоксины и фураны — универсальные загрязнители окружающей среды любой страны, они входят во все мыслимые спис­ки вредных веществ. Список СОЗ — лишь один из них.

ПХБ. Как и диоксины, ПХБ — это смеси вредных веществ, причем в каждой стра­не (фирме-производителе) состав смеси может быть свой.

Еще в 1930-х годах кому-то пришло в голову, что раз ПХБ могут служить “него­рючим” трансформаторным маслом, эти трансформаторы и конденсаторы можно ставить прямо в цеха. В послевоенные годы в СССР было изготовлено множество электротехнических устройств на основе ПХБ. Особенно ухватилась за ПХБ оборон­ка, и в настоящее время эти устройства стоят на военных заводах, на подводных лодках и т.д. <…>

Когда ПХБ начинают подгорать во вре­мя пожара, они частично превращаются в полихлорированные дибензофураны. Токсичность при этом повышается в сот­ни, а то и в тысячи раз. И это становится чрезвычайно опасным. Например, когда в апреле 1993 г. на КамАЗе спалили цех двигателей с участием лишь одного (из нескольких сотен) трансформатора с ПХБ- наполнением, руководство Татарии сде­лало вид, что ничего не произошло. Заг­рязненные диоксинами обломки просто сгребли и куда-то запрятали. Сейчас на­стало время, когда ликвидаторы должны начать болеть, так выходит по срокам.

Для России и стран СНГ ПХБ — особен­но мощная опасность. Они растащены были по всему СССР, особенно военны­ми… Где все это? В свое время ПХБ про­изводили два завода — в Новомосковске и в Дзержинске, причем снабжали они не только электротехническую промышлен­ность. Крупные конденсаторные и транс­форматорные заводы оказались за пре­делами России (в Казахстане, Армении, Узбекистане). Землетрясение в Ленина­кане (ныне Гюмри) уничтожило всю доку­ментацию вместе с конденсаторным за­водом. Отделы сбыта трансформаторно­го завода в Чирчике и конденсаторного завода в Усть-Каменогорске не сообщают информации. Ну а российский конден­саторный завод в Серпухове списка ад­ресов, куда они конденсаторы поставля­ли, тоже не дает. Говорят, это конфиден­циальная информация. <…> Так что со­бирать информацию о рассеянных по на­шим просторам трансформаторах и кон­денсаторах придется по крохам. Ну а о том, куда делось отработанное трансфор­маторное масло, мы вряд ли когда узна­ем. Во всяком случае, известно, что Авто­ВАЗ сливал ПХБ из старых трансформа­тов просто в Волгу.

ХЛОРНЫЕ ПЕСТИЦИДЫ С СОВЕТСКИМ УКЛОНОМ

Состав пестицидной группы СОЗ очень спорный, поскольку их подбор — американо-западноевропейский. Из хлорпестицидной группы для нас имеют какое-то значение лишь три СОЗ — ДДТ, гексах­лорбензол и токсафен.

ДДТ — это единственный важный для нас пестицид из всего списка 9 офици­альных СОЗ-пестицидов. Он производил­ся в СССР десятками тысяч тонн в год, в отдельные годы доходило до сотен тысяч; производители —заводы Москвы, Киева, Дзержинска (2 завода), Чувашии (2 заво­да — в Вурнарах и Новочебоксарске). Не­умеренная активность в применении ДДТ привела к тому, что им покрыли ровным слоем всю страну. В 1970 году по требо­ванию мирового сообщества ДДТ в СССР “запретили”. Точнее, запретили произно­сить и писать слово “ДДТ”. Сам же пести­цид продолжали и производить, и исполь­зовать. Но поскольку не было слова, нет данных о серьезных измерениях, так же как нет необходимых для экологических оценок документов. Ближе к 1990-м ДДТ был все-таки изъят из подпольного обо­рота, и он попал в тайные захоронения, которые, кстати, по указаниям обкомов КПСС стали устраивать еще в 1970-х го­дах в каждой области. И следы этих захо­ронений теперь очень трудно отыскать. Между прочим, считалось, что для армии ДДТ надо иметь побольше. Что касается экологии ДДТ, то важно иметь в виду, что в почвах необходимо искать не только сам ДДТ, но и продукты его трансформации

• они и столь же токсичны, и столь же устойчивы в природе. И сам ДДТ, и его метаболиты способны переходить из од­ного живого организма в другой по пи­щевой цепи.

ГЕКСАХЛОРБЕНЗОЛ раньше выпус­кался в Чапаевске. Его брала армия и ис­пользовала в своих пиротехнических со­ставах. Недавняя попытка армии добить­ся возобновления производства не увен­чалась успехом, однако сами по себе пи­ротехнические составы могут храниться бесконечно. Как пестицид гексахлорбен­зол применялся у нас мало, хотя налажи­валось производство на заводе именно под маркой пестицидов.

ТОКСАФЕН (полихлоркамфен) — это сугубо западный пестицид. В СССР по­лихлоркамфен использовался незначи­тельно, производился очень мало в Чапа­евске, однако запрещен был лишь в 1991 году. Наши труженики села предпочита­ли родственный пестицид ПОЛИХЛОР­ПИНЕН, который на Западе менее извес­тен и потому не входит в канонический список. Производители полихлорпинена

• заводы Киева, Чапаевска и Дзержинс­ка. Когда в СССР шла борьба за сахарную свеклу, полихлорпинен применяли без меры, им засыпали Краснодарский край, Украину, в общем, свеклосеющие районы.

В 1978-1981 годах он был запрещен. Од­нако сам полихлорпинен постановлений не читает, и теперь придется ждать, ког­да все это рассосется — загрязненную по­чву очистить трудно.

ХЛОРНЫЕ ПЕСТИЦИДЫ ЗАПАДНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ

АЛЬДРИН и ДИЛЬДРИН в СССР пы­тались производить очень давно, но уже в начале 1970-х годов поняли, что все жи­вое от них подыхает. Фактически мы при­меняли эти пестициды мало и очень дав­но: альдрин был запрещен в 1972 г., дильдрин — позже. С другими было то же са­мое. ГЕПТАХЛОР запретили в 1986 г., ЭНДРИН — тоже очень давно (год неиз­вестен, поскольку запрет был введен в секретном документе). МИРЕКС — это чужой пестицид, потому что термиты — не наш профиль, а с муравьями мы вро­де бы не боремся (в почве мирекс, кста­ти, превращается в кепон, который явля­ется ничуть не меньшим СОЗ, чем сам мирекс, но в список СОЗ почему-то не по­пал). ХЛОРДАН для нас тоже нехаракте­рен.

Таким образом, о 6 СОЗ из 12 офици­ально названных жителям нашей страны можно просто забыть — настолько они “не наши”. <…>

ХЛОРНЫЕ ПЕСТИЦИДЫ, НЕ ВОШЕДШИЕ В СПИСОК СОЗ

Переходя от канонизированных СОЗ — хлорных пестицидов к действительно опасным для нашей окружающей среды, в первую очередь необходимо указать, помимо уже упоминавшегося полихлор­пинена, на ГЕКСАХЛОРЦИКЛОГЕКСАН (ГХЦГ). На самом деле ГХЦГ (раньше его называли гексахлоран) — это не одно ве­щество, а смесь из 8 изомеров. Линдан (гамма-изомер) — лишь один из 8, кото­рый, собственно, эффективен в сельском хозяйстве как инсектицид. Остальные 7 не работают по прямому назначению (против насекомых), а лишь загрязняют природу, причем не только в Чапаевске, где его производили.

С помощью ГХЦГ мы перемазали всю страну, прежде чем запретили в 1991 году. Однако в почвах он остался и будет там оставаться долгие годы.

НЕХЛОРНЫЕ ПЕСТИЦИДЫ, НЕ ВОШЕДШИЕ В СПИСОК СОЗ

Укажем на несколько пестицидов “все­мирного значения”, которые вполне мог­ли бы пополнить список СОЗ, хотя и не относятся к числу хлорорганических ве­ществ.

Это, во-первых, гербициды триазино­вого ряда АТРАЗИН и ПРОПАЗИН, карбамат СЕВИН (инсектицид — заменитель ДДТ) и тиокарбамат ЯЛАН (гербицид). Все они входят в группу азоторганических соединений. И все уже давно стали предметом головной боли для экологов всего мира.

Далее, фосфорорганический инсекти­цид МЕТАФОС первого класса опаснос­ти теоретически считается не очень дол­гоживущим, каки многие другие. Однако на самом деле его нашли в Кировской об­ласти в частных питьевых колодцах через 20 лет после тайного захоронения.

Наконец, можно указать на примеры смешанных соединений. Инсектицид БА- ЗУДИН относится к числу фосфоразоторганических соединений, а ХЛОРО­ФОС и ДИХЛОФОС — фосфорхлорорганических соединений. Об их судьбе в природной среде уже накоплен большой объем информации. Все перечисленные пестициды могут сохраняться в природ­ной среде годами. Что касается преде­ла, когда нестойкий пестицид переходит в разряд “стойких”, то он очевиден — это способность сохраняться в природной среде более одного сельскохозяйствен­ного сезона.

Всем этим пестицидам — место в спис­ке СОЗ. И не только им.

БОЕВЫЕ ОТРАВЛЯЮЩИЕ ВЕЩЕСТВА

Отравляющие вещества (ОВ) относят­ся к числу “наших” СОЗ. Это чисто совет­ские токсиканты, которые не пополнили список СОЗ, скорее всего, из чисто поли­тиканских соображений, например, в це­лях сбережения нервной системы генера­литета СССР/России.

ЛЮИЗИТ (по классификации нашей ар­мии, стойкое ОВ кожно-нарывного дей­ствия) прекратили производить в Чапаев- ске еще в 1945 г. А продукт его транс­формации хлорвиниларсиноксид находят в окружающей среде этого города через 50 лет после войны. Найдут и в Дзержин­ске (в “белом море”, в донных отложени­ях Волосянихи, в заводских стенах на “Капролактаме”, где его также произво­дили и в годы Второй мировой войны, и в послевоенные годы), и недалеко от Пен­зы в местах уничтожения ОВ. Найдут в Камбарке (Удмуртия), где происходило тайное уничтожение люизита многие годы. Конечно, если будут искать. Кста­ти, этот продукт не менее токсичен, чем сам люизит, зато много более устойчив в природной среде. Структурно эта бомба замедленного действия относится к мышьякхлорорганическим соединениям.

ИПРИТ (стойкое ОВ кожно-нарывного действия и общеизвестный мутаген) пре­кратили закапывать в Москве на военно­химическом полигоне в Кузьминках 40 лет назад. Мы же нашли это стойкое ОВ в по­чве возле пруда в октябре 1998 года. В этом пруду москвичи купаются, ловят рыбу. По строению иприт относится к се- рахлорорганическим соединениям. Найти его можно не только в Москве (причем в очень многих местах), но и в Дзержинс­ке, Чапаевске, Волгограде, Березниках и многих других местах.

Советский V-ГАЗ (самое мощное ОВ не­рвно-паралитического действия) выпуска­ли в Новочебоксарске (Чувашия) до 1987 года. В книгах пишут, что в природной среде V-газ сравнительно быстро разла­гается до нетоксичных продуктов. Это не­правда. Во-первых, нетоксичен лишь один из продуктов (85%), тогда как другой, от­носящийся к группе фосфоразоторгани- ческих соединений — очень ядовит, и это 15% исходного количества. Во-вторых, сам V-газ является стойким ОВ (по клас­сификации армии СССР/России), и соору­жения он загрязняет надолго, если не на­всегда. Это в первую очередь относится к цехам завода в Новочебоксарске. Эти цеха горячие головы собираются не унич­тожать, как того требует ратифицирован­ная Россией Конвенция о химическом ору­жии, а “конверсировать”.

Таким образом, к стойким ОВ как нельзя лучше подходит пожелание древних — ищите и обрящете.

РАКЕТНЫЕ ТОПЛИВА КАК СОЗ

Ракетно-топливная экологическая тема — наименее изученная. Между тем труд­но найти в бывшем СССР место, где бы не побывало токсичное ракетное топливо под названием ГЕПТИЛ (химическое на­звание — несимметричный диметилгидразин). Речь идет о самых разных раке­тах — стратегических и тактических, мор­ских и космических, ракетах ПВО и про­тиворакетах.

Гептил — это азоторганическое соеди­нение, которое можно рассматривать как серьезный экотоксикант. Он может про­существовать в окружающей среде без разложения долго, особенно в восстано­вительных условиях, где-нибудь на севе­ре, в районах болот (куда военные стара­ются сбросить промежуточные ступени стратегических, морских и космических ракет). А когда нам говорят, что гептил разлагается или окисляется, то забывают сообщить, что продукты окисления тоже токсичны, причем некоторые из них отно­сятся к числу ярых канцерогенов и мута­генов.

Известные обществу данные о загряз­нении гептилом окружающей среды нич­тожны. Однако и эти результаты измере­ний занижены, в том числе потому, что “секретные” организации просто не уме­ют определять гептил в почве и биологи­ческих средах.

В настоящее время уже можно сказать, что по крайней мере половина регионов России испытала на себе воздействие геп­тила.

Этот опасный экотоксикант произво­дился сначала в Дзержинске (Нижегород­ская область), Перми, Кемерове, Куйбы­шеве (Новосибирская область). Особен­но серьезно пострадали Салават (Башки­рия) и Ангарск (Иркутская область), где были специально построены мощные неф­техимические комбинаты, нацеленные на выпуск гептила.

Производство стратегических и косми­ческих ракет, работающих на гептиле, на­лажено в Москве (завод им. Хруничева), Днепропетровске (“Южмаш”), Омске (за­вод “Полет”). Данные о влиянии этих про­изводств на здоровье людей от общества скрыты.

Двигатели для жидкостных ракет, рабо­тающих на гептиле, изготавливают в двух городах — Омске и Воронеже, а испыты­вают — вне городов (поселок Крутая Гор­ка и Шиловский Лес, соответственно).

Работы по ремонту и переоборудова­нию морских ракет различного класса с жидкостными двигателями (топливо — гептил), в том числе ракет для подвод­ных лодок, ведутся в Северодвинске (Ар­хангельская область) и в Большом Камне (недалеко от Владивостока). Тем же за­нят и химический завод “Факел” в закры­том городе Красноярск-35.

Обществу сообщены некоторые места падения первых и вторых ступеней кос­мических ракет, заправлявшихся гепти­лом: Джезказганская область (Казахстан), Архангельская область, Республика Коми, Республика Хакасия, Республика Тыва, Ал­тайский край (в том числе Республика Гор­ный Алтай). При приземлении в этих сту­пенях остаются большие количества геп­тила.

Стратегические ракеты, стартующие с трех ракетных полигонов — Капустина Яра (Астраханская область), Плесецка (Архан­гельская область) и Байконура (Казах­стан), — приземляются на Камчатке. Од­нако обществу не сообщены места при­земления промежуточных ступеней этих ракет, в которых имеются остатки гепти­ла (Республика Саха — Якутия).

Стратегические ракеты, заправлявши­еся гептилом, стояли или стоят на бое­вом дежурстве в 29 пунктах бывшего СССР, в том числе на трех сухопутных ра­кетных полигонах. Остальные 26 пунктов таковы: Алтайский край (Алейск), Амурс­кая область (Свободный), Ивановская об­ласть (Тейково), Кировская область (Юрья), Калужская область (Козельск), Ко­строма, Красноярский край (Гладкая и Ужур), Курганская область (Шадринск), Марийская Республика (Йошкар-Ола), Но­восибирск, Пермская область (Бершеть), Саратовская область (Татищево), Сверд­ловская область (Верхняя Салда), Тверс­кая область (Выползово), Томская область (Итатка), Оренбургская область (Домба- ровский), Челябинская область (Карталы), Читинская область (Дровяная и Ясная), Украина (в пос. Деражная возле г. Хмель­ницкий и в Первомайске Николаевской области), Казахстан (Джамбул, Держа­вин» и Жангизтобе), Литва (Кармелава). Время от времени гептил из ракет слива­ли и заменяли на новый. Его отправляли на склады и заводы на переработку, а от­ходы ненужного гептила выливались в со­седние болота и озера, которые в настоя­щее время называются местными жите­лями “мертвыми”.

Морские баллистические ракеты, зап­равлявшиеся гептилом, испытывались на морском ракетном полигоне в Неноксе (Архангельская область). Размещены они на подводных лодках, которые дислоци­руются во многих пунктах Мурманской об­ласти, Приморского края, Камчатки.

Уничтожение сухопутных стратегичес­ких ракет и стратегических ракет подвод­ных лодок, в которых в качестве топлива использовался гептил, происходило и про­исходит в Пибаньшуре (Удмуртия), Суро- ватихе (Нижегородская область), Серги­евом Посаде (НИСХИ, Московская об­ласть), Ревде (Екатеринбургская область), Пашино (Новосибирская обл.), Краснояр­ске (Красмашзавод). Данные о загрязне­нии гептилом окружающей среды обще­ству не сообщены.

Уничтожение ненужных запасов гепти­ла происходило и будет происходить в больших масштабах на крупных армейс­ких складах гептила — в Нижней Салде (Екатеринбургская область), Красноярс­ке, Ильино (Нижегородская область), Мошково (Новосибирская область), Ту­ринской (Читинская область), Ванино (Ха­баровский край), Мулянке (Пермская об­ласть), Раде (Тамбовская область) и Ла­тышской (Московская область). Экологи­ческих данных нет. Судьба гептила, хра­нившегося при полках и дивизиях Ракет­ных войск стратегического назначения, неизвестна.

БРОМОРГАНИЧЕСКИЕ СОЗ

В число броморганических соединений, широко применяемых в жизни цивилиза­ции запада, входят такие, например, как ПОЛИБРОМБИФЕНИЛ и АНТИПИРЕНЫ. Все они не входят в международный спи­сок СОЗ, потому что корпорации-произ­водители, скорее всего, еще не готовы к их замене. Антипирены придают дереву, тканям, пластмассам негорючесть, одна­ко реально в момент пожара эти предме­ты становятся источниками диоксинов.

С той лишь разницей, что образуются на пожаре не хлордиоксины, к которым все как-то привыкли, а бромдиоксины, о которых мы понятия не имеем, или сме­шанные хлорбром-, которые и на Западе-то не умеют измерять, не то что у нас.

БУДУЩЕЕ

Итак, любой серьезный список СОЗ, со­ставленный без оглядки на интересы про­мышленных корпораций и армий, не мо­жет быть ограничен 12 уже канонизиро­ванными хлорорганическими веществами. Он должен быть расширен как минимум до 30 продуктов. Выше они уже названы, однако имеется немало “кандидатур”, пока не названных.

В целом в этот список должны входить не только соединения хлора, но также стойкие органические соединения фос­фора, мышьяка, азота, ртути, серы, бро­ма. Список должен включать не только гражданские, но и военные продукты. И, наконец, список должен включать веще­ства, проходящие по самым различным “группам интересов”, то есть не только по диоксиново-пестицидным, но и по многим иным. В частности, список дол­жен включать вещества, способные к на­коплению в живых организмах, веще­ства, воздействующие на эндокринную систему и иммунную систему живых организмов, и т.д.

Будет или не будет список СОЗ пред­метом международного регулирования — вопрос не первостепенный. Самое глав­ное — это, не ожидая решения междуна­родной судьбы СОЗ, начать решать и ре­шить их судьбу внутри каждой страны — без кампанейщины и демагогии. Практи­ческая задача заключается в том, чтобы перекрыть источники поступления всех этих токсикантов в окружающую среду и в сферу обитания человека. Тут важны в первую очередь два аспекта — информа­ционный и технологический. И вряд ли когда-нибудь мы доживем до того дня, когда за знаниями по обоим аспектам можно будет идти в официальные учреж­дения России.

Что касается экологической активно­сти в отношении проблемы СОЗ, то, по­мимо нормальной работы, наметились две ложные тенденции, которые подме­няют решение проблемы имитацией де­ятельности, — внутренняя и междуна­родная.

Внутренняя ложная тенденция — сде­лать проблему СОЗ предметом моды только потому, что она интересна эколо­гическим активистам Запада. Соответ­ственно, не имея квалификации по теме самих СОЗ, наши ревнители моды под­меняют проблему СОЗ близкими, но все же другими экологическими проблемами. Среди этих других проблем указывают, на­пример, мусоросжигательные заводы и одноразовые упаковки из ПВХ, комплекс­ное управление отходами и поддержку бездиоксиновых технологий, санацию сильно загрязненных территорий и мно- гое-многое другое. Все эти проблемы са­моценны сами по себе, однако они лишь косвенно связаны с проблемой СОЗ. На­пример, ПВХ не входит в западный спи­сок СОЗ. Территории могут быть загряз­нены не только органическими вещества­ми, но и тяжелыми металлами. Да и уп­равление отходами — это отдельная про­блема, которая напрямую не очень “при­клеивается” к СОЗ.

Ложная тенденция с международным оттенком ничуть не лучше.

Речь идет о преувеличении роли обсуж­даемого соглашения по СОЗ, что сопро­вождается попытками отвлечь экологичес­ких активистов от реальных целей <…>. В действительности в нынешнем виде со­глашение по СОЗ имеет чрезвычайно ма­лую ценность для решения экологических задач России. В самом деле, в нынешнем виде проект соглашения по СОЗ включа­ет по существу лишь 4 вещества, важных для реалий России, — ДДТ, токсафен, ПХБ и гексахлорбензол (диоксины и фураны промышленность не производит, они рож­даются сами по себе).

Если же попытаться создать более универсальный список СОЗ (по веще­ствам, по странам, по срокам), то согла­шение по такому перечню в принципе недостижимо.

Во-первых, помимо общих СОЗ, одина­ково важных для всех стран, у каждой страны могут быть свои СОЗ. Российские примеры — стойкие ОВ и гептил.

Во-вторых, если оставить в стороне со­знательно никем не выпускаемые диокси­ны (договариваться по ним — пустое дело), нет ни одного СОЗ, от которого были бы готовы отказаться все страны до единой. Очевидный пример — особо опас­ный для биосферы ДДТ: не будет же кто- то полагать, что с малярией в мире будет покончено в ближайшие десятилетия, — равным образом можно надеяться побе­дить тараканов. В-третьих, то же самое относится к срокам. Например, наша ар­мия не откажется от ПХБ и от гексахлор­бензола еще несколько десятилетий, при­чем по соображениям куда более “важ­ным”, чем экология.

Проблема СОЗ — это в первую очередь проблема совершенства нашего знания о химических загрязнениях биосферы. Од­нако великое знание — многая печаль.

Лев ФЕДОРОВ

(АВЭ-инфо)

Газета «Коммерсантъ» №95 от 04.06.1999, стр. 2

К диоксинам относят около двух сотен сложных химических соединений, попадающих в окружающую среду при авариях на химических производствах, нарушении технологии захоронения и сжигания промышленных и бытовых отходов, при пожарах на городских свалках. Они устойчивы к химическому и биологическому разложению (сохраняются в организме десятки лет) и более токсичны, чем цианистый калий или яд кураре.

       Вредные последствия могут вызываться любой дозой. Среди них такие, как поражение кожи (болезнь хлоракне), печени, разрушение эндокринной системы (с воздействием на половые функции), разрушение иммунной системы, наконец, все формы рака.

Специалисты из Военно-медицинской академии Санкт-Петербурга доказали, что увеличение количества заболеваний сердечно-сосудистой системы, желудочно-кишечного тракта, иммунной и эндокринной систем, кожных и глазных болезней связано с уровнем загрязнения территории диоксинами. Результаты исследований позволяют предполагать возможность передачи патологии последующим поколениям. Эти последствия начинают проявляться через 10-20 лет — так что искать у себя какие бы то ни было явные симптомы острого отравления в связи со злосчастными курами бессмысленно.

Доктор химических наук Федоров Л.А. Журнал «Химия и жизнь» (Москва), 1994 г., № 10

О диоксинах мне доводилось писать неоднократ­но. Не только в «Химии и жизни»*. Однажды я опубликовал в «Независимой газете» даже диок­синовую карту — расположение предприятий, которые не могли не выбрасывать диоксины в окружающую среду, — в надежде, что проснется что-то в душе у кого-нибудь из официальных лиц. Не проснулось… Зато раздался телефонный звонок из далекого города Славгорода, что ле­жит в Алтайском крае, на берегу прекрасного в прошлом озера Яровое. Там ситуация с диокси­нами, оказывается, еще хуже, чем во многих дру­гих местах России.
Как известно, существуют две подробно опи­ санные разновидности хлорных диоксинов: по­лихлорированные дибензо-р-диоксины (ПХДД, 75 индивидуальных соединений) и полихлори­рованные дибензофураны (ПХДФ, 135 соедине­ний):

Таким образом, речь идет в общей сложности о 210 индивидуальных веществах, 17 из которых высокотоксичны. Все они содержат фрагменты, которые обладают идеальным сродством к так называемому диоксиновому рецептору живых организмов, расположенному в жировых тканях, и способны прочно к нему присоединяться, что и приводит к тяжелым последствиям. Особенно знамениты тетрахлорные 2,3,7,8-ТХДД и 2,3,7,8- ТХДФ — они относятся к числу самых токсич­ных веществ, созданных руками человека:

Напомню, что в послужном списке 2,3,7,8-ТХДД числится, в частности, химическая война во Вьетнаме (1962-1970 гг.), где он хоть и был все­го лишь примесью к дефолианту «эйджент орандж», но примесью весьма опасной. Это же вещество в 1976 г. всерьез напугало всю Европу после печально знаменитой катастрофы на хи­мическом заводе в итальянском городе Севезо.
Столь же токсичны, хотя и не столь известны, пентахлорные соединения: 1,2,3,7,8-ПнХДД и 1,2,3,7,8- и 2,3,4,7,8-ПнХДД/ПнХДФ, которые тоже способны прекрасно присоединяться к ди­оксиновому рецептору.
А теперь вернемся к Славгороду.
На славгородском заводе «Алтайхимпром» производили не только хлорные, но и бромные соединения. Производили давно, еще со времен второй мировой войны, когда на берегу озера Яровое построили бромный завод, снабжавший боевую авиацию антидетонатором — так назы­ваемой этиловой жидкостью. Полибромирован­ных аналогов ядовитых ПХДД и ПХДФ — ПБДД и ПБДФ — может быть тоже 210, из них 17 так­ же высокотоксичны:

В природе они встречаются реже, но немного­численные пока данные мониторинга (зарубеж­ные) показали, что в некоторых странах ПБДД и ПБДФ присутствуют в золе, летящей из уста­новок для сжигания мусора. Многие из них не могли не появиться и в Славгороде.

Есть, однако, и еще одно обстоятельство. От­ходы хлорного и бромного производств на «Алтайхимпроме» жгли (и жгут) не в разных печах, а в одной-единственной. И стало быть, не могла не возникать новая напасть — смешанные Вг,Cl- диоксины и Вг,Cl-фураны. Теоретически общее число смешанных Вг,С1-диоксинов (включая «чистые» ПБДД и ПХДД) может составлять 1700, а Вг,С1-фуранов (включая ПБДФ и ПХДФ) — 3320. Но дело не в разнообразии подобных ве­ществ, а в числе возможных высокотоксичных изомеров, которые содержат те самые коварные 2,3,7,8-тетрагалогенидные фрагменты. Их счет в ряду Вг,Cl-диоксинов и Вг,С1-фуранов идет на сотни (напомню, что в ряду хлорных соедине­ний таких изомеров всего 17, в ряду бромных — столько же).
К сожалению, разговоры об опасной ситуации с диоксинами и фуранами в Славгороде закон­чились ничем. В этом городе не нашлось офи­циальных лиц, которые поняли бы масштабы опасности, а в Алтайском крае — ученых, кото­рые объяснили бы им, в чем она состоит. Никто так и не взял в толк, что нет смысла измерять здесь содержание хлорных диоксинов и фуранов или их бромных аналогов: их количество еще ни о чем не говорит. Представление о диоксиновой опасности в Славгороде могут дать лишь анали­тические данные о смешанных С1,Вг-диоксинах и С1,Вг-фуран ах, причем не обо всех, а лишь о тех, в которых имеются наиболее опасные фраг­менты, то есть в которых не менее четырех галоидных заместителей находятся в 2,3,7,8-по­ложениях. Такие измерения могут делать всего лишь в двух-трех лабораториях мира. Российс­ких среди них нет, и появятся они нескоро.
Отложим, однако, проблему Славгорода и по­пытаемся перейти от частного к общему, взгля­нув с тех же позиций на всю химическую про­мышленность России. Оказывается, при этом в истории диоксинов могут обнаружиться новые, совсем еще нам незнакомые действующие лица.
Во-первых, в подобных молекулах могут со­держаться и атомы фтора:

Это значит, что могут существовать еще три ряда диоксинов и фуранов: F-, C1,F-, Br,F- и, наконец, самые сложные, Cl,Br,F-содержащие, о которых нам пока мало что известно.
Есть, к сожалению, и, «во-вторых». Дело в том, что, помимо дибензо-р-диоксинов и дибензофу­ранов, то есть так называемых О-соединений, где бензольные кольца соединены через кислор­од, вполне могут существовать и соответству­ющие ряды S-соединений:

Не говоря уж о том, что нельзя исключить и об­разование в определенных условиях смешанных О,S-аналогов диоксинов:

Вряд ли предлагаемая гипотеза останется лишь игрой ума. Потенциально реакции между соеди­нениями хлора и серы могут приводить к обра­зованию серных аналогов хлорных диоксинов и серных аналогов хлорных фуранов. Большой пожар, случившийся в 1990 г. в Канаде, на скла­де автомобильных покрышек, показал, что ве­роятность образования в окружающей среде та­ ких S-соединений далеко не нулевая. Оказалось также, что S-аналог 2,3,7,8-ТХДД по биологи­ ческой активности сходен со своим О-прароди­телем.
С этой новой реальностью нам придется счи­таться. И к России она имеет прямое отношение.
Проанализируем возможности, которыми рас­полагает в этом смысле российская химическая промышленность. Если ограничиться только 11 российскими химическими заводами и учесть выпускавшуюся на них в последние 30-40 лет продукцию, то результат можно суммировать в виде таблицы (см. следующую страницу). Из нее следует, что в золе, летящей из их труб, могут появиться многие неизвестные диоксиноподоб­ные ядовитые вещества. Образование же золы на этих химических заводах неизбежно, поскольку сжигание в печах там — основной способ утили­зации отходов (за исключением разве что Чапа­евска, где построенную печь так и не сумели за­ пустить).
Из этой таблицы следуют выводы, которые до сих пор могли показаться по меньшей мере фантастическими. Ясно, например, что в Уфе и Но­вочебоксарске, где до сих пор искали только со­единения О-ряда, можно ожидать образования SS-, SO- и S-аналогов Cl-диоксинов и Cl-фуранов. Найдутся в некоторых из этих городов Рос­сии и Вr-диоксины, и Вг-фураны, и их S-анало­ги.

Пойдем, однако, дальше. В Дзержинске, Стер­литамаке, Волгограде, Кирово-Чепецке, Перми и Славгороде могут быть найдены не только ма­лоизученные F-диоксины и F-фураны, но и со­всем неизвестные пока науке смешанные Cl,F- диоксины и Сl, F-фураны, а местами их могут сопровождать также S-аналоги.
Если же рассматривать все поле возможных гипотез, то окажется, что в Славгороде (опять Славгороде!), Перми и Кирово-Чепецке в вы­бросах химических предприятий можно ожидать появления совсем уж экзотических диоксинов и фуранов — Сl,Вr,F-смешанных, причем в пер­вых двух городах — вместе с их многочисленны­ми S-аналогами.
Сложность положения, однако, не только структурная, но и токсикологическая. Как уже упоминалось, в диоксиноподобных соединени­ях О- и S-типа токсичны и биологически наибо­лее активны 2,3,7,8-замещенные изомеры. Пока речь шла об однородно замещенных соединени­ях — только хлорных или же только бромных, такие изомеры насчитывались единицами. Од­нако при естественном логическом переходе к соединениям других типов ситуация резко ме­няется. Если рассматривать структуры с различ­ными галогенами, число возможных 2,3,7,8-замещенных тетра- и пентагалогенсодержащих изомеров значительно возрастает. А еще более усугубляется положение, когда от традиционных О-соединений мы переходим к их S-аналогам.
В этом случае счет только токсичных молекул идет уже на сотни. При этом следует иметь в виду, что накапливаются в организме в основ­ном именно эти токсичные 2,3,7,8-замещенные изомеры.
Итак, подавляющее большинство возможных экотоксикантов диоксинового типа — это сме­шанно-галогенированные соединения. Боль­шинство их еще не изучено, проблема их эколо­гической роли и токсикологических свойств, по существу, пока не обсуждалась. Однако нет ни­ какого сомнения, что их образование при сжи­гании химических отходов не может не привес­ти к дополнительному риску для здоровья лю­дей.
Очевидно, теперь придется пересмотреть наше отношение к выводам, сделанным на основании немногочисленных измерений содержания ди­оксинов, которые проводились за последние годы во многих городах «большой химии» — Дзержинске, Кирово-Чепецке, Волгограде. Ведь при этом учитывались только ПХДД и ПХДФ.
В то же время из всего изложенного выше сле­дует, что эти соединения могут представлять собой лишь верхушку огромного ядовитого ай­сберга.
Чем дольше мы будем закрывать глаза на эту вполне реальную опасность, тем труднее окажет­ся преодолевать неизбежные последствия.
И не только в Славгороде.